Послезавтра
Шрифт:
– Установить личность нашего клиента чертовски трудно. Вот я и подумал, а что, если мы не там ищем. Вдруг этот человек пропал не несколько дней, даже не несколько недель назад, а давно, очень давно? Такое возможно?
– Вопрос гипотетический, и я отвечу на него так же. Если кому-то в самом деле удалось выйти на абсолютный нуль, молекулярный мир сохраняется в полной неприкосновенности. При оттаивании будет невозможно определить, сколько прошло времени – неделя, сто лет или тысячелетие.
– Думаю, вашему отделу по розыску пропавших без вести придется попотеть, – сказал Маквей комиссару Ноблу.
– Ваша
Зазвонивший телефон отвлек Маквея от размышлений об утренних событиях.
– Маквей, золотце мое!
– Послушай, Бенни, уймись, мне не до трепа.
– Сказано – сделано.
– Что «сказано – сделано»?
– Я выяснил то, о чем ты просил. Запрос из Вашингтона по поводу Альберта Мерримэна поступил шестого октября, в четверг, в 11.37.
– То есть в 16.37 по парижскому времени…
– Тебе видней.
– Они просили только досье и больше ничего?
– Да.
– Ты понимаешь, Бенни, французы только утром в пятницу восстановили отпечаток пальца. Отпечаток – и больше ничего. А в вашингтонском отделении Интерпола за пятнадцать часов до этого уже интересовались Альбертом Мерримэном.
– Да, похоже, в Интерполе нечисто. То ли секретное расследование, то ли утечка. Я знаю одно: виноват всегда стрелочник, то есть следователь.
– Бенни…
– Что, золотце?
– Спасибо.
Секретное расследование, утечка. Маквея тошнило от этих слов. В Интерполе явно происходило что-то непонятное, а Лебрюн об этом не догадывался. Придется его проинформировать, хоть ему вряд ли это понравится. Но когда Маквей дозвонился до Лебрюна, тот не дал ему и рта раскрыть.
– Друг мой, – взволнованно выпалил инспектор, едва взяв трубку. – Я как раз собирался вам звонить. У нас дела принимают сложный оборот. Три часа назад Альберта Мерримэна выловили из Сены. Он весь дырявый, как голландский сыр. Автомобиль, которым он пользовался, обнаружен в 90 километрах выше по течению, недалеко от Парижа. В салоне повсюду пальчики нашего американского доктора.
Глава 43
Через час Маквей уже ехал на такси в аэропорт Гетуик. Пусть Нобл и его коллеги из Скотленд-Ярда пока роются в картотеке пропавших без вести и ищут человека, перенесшего имплантацию стальной пластинки в черепную коробку. Одновременно началась тайная проверка всех больниц и медицинских факультетов Южной Англии. Требовалось установить, кто ведет эксперименты с криохирургией. Маквей хотел было обратиться с аналогичной просьбой в лионскую штаб-квартиру Интерпола, чтобы такую проверку произвели по всей Европе, но история с досье Мерримэна заставила его отказаться от этой идеи. Если в Интерполе нечисто, лучше держать секреты при себе. Маквей терпеть не мог, когда с ним играли в кошки-мышки. Как правило, аппаратные интриги, хоть они мешали работать, действовали на нервы и заставляли терять время, были достаточно безобидны, но в данном случае все могло оказаться куда серьезней. Пусть уж Нобл сначала сделает, что сумеет, а там видно будет.
И еще Маквея очень угнетало то, как плохо он, оказывается, разбирается в людях. Осборн-то наврал не только по поводу грязи на кроссовках.
С виду он казался вполне
И еще одно соображение не давало детективу покоя. Доктор Ричмен говорил, что кто-то явно пытается заниматься экспериментами в области микрохирургии, безуспешно пробует соединять голову и туловище. А ведь Пол Осборн – хирург-ортопед, специализирующийся на костных операциях. Уж он наверняка в таких делах разбирается.
Маквей с самого начала считал, что все убийства – дело рук одного человека. А что, если он уже выходил на этого человека, но упустил его?
Осборн проснулся и никак не мог понять, где находится. Потом вдруг увидел склонившееся над ним лицо Веры. Она сидела рядом, на постели, в черных слаксах и просторном свитере того же цвета. От этого ее кожа казалась белой и прозрачной, как тонкий фарфор.
– У тебя был жар, – сказала она, вытирая ему пот со лба. – По-моему, мне удалось его сбить.
В ее темных глазах мелькнула искорка – точь-в-точь как во время их первой встречи. Осборн с изумлением подумал, что это случилось всего девять дней назад.
– Долго я спал? – слабым голосом спросил он.
– Нет. Часа четыре.
Он хотел сесть, но в бедре так стрельнуло, что пришлось откинуться на подушку.
– Если б ты позволил отвезти тебя в больницу…
Пол смотрел в потолок. Он и не помнил, когда запретил ей везти его в госпиталь. Наверное, в бреду, когда проболтался и о Канараке, и о Пакаре, и об отце.
Вера положила компресс в тазик и отошла к окну какой-то странной клинообразной формы.
Осборн с удивлением осмотрелся. Это была совсем другая комната: справа дверь, слева еще одна – в маленькую ванную, стены к потолку сужаются. Похоже на мансарду.
– Мы на чердаке под самой крышей. Тут потайная квартирка, о которой мало кто знает. Ее оборудовали участники Сопротивления в сороковом году.
Вера снова села на кровать и придвинула поднос, на котором стояла тарелка с горячим бульоном.
– Тебе нужно поесть.
Осборн молча смотрел на нее.
– Приходила полиция, – пояснила она. – Поэтому я решила тебя переселить.
– Ты перетащила меня сама?
– Филипп помог. Это швейцар, он мой друг.
– Значит, они нашли Канарака.
Вера кивнула.
– И машину тоже. Я тебе говорила, что они придут. И через час после того, как ты уснул, явились полицейские. Хотели войти, но я сказала, что убегаю, и мы разговаривали в прихожей.
Осборн вздохнул и отвел взгляд.
Вера взяла ложку.
– Тебя покормить?
– На это у меня сил хватит, – усмехнулся он.
Взял ложку, начал есть. Больше всего ему понравилось, что бульон соленый. Он очистил тарелку в два счета, не останавливаясь, вытер губы салфеткой и снова лег.
– Я не в той форме, чтобы бегать от полиции.
– Это уж точно.
– Из-за меня у тебя будут неприятности.
– Ты убил Анри Канарака?
– Нет.
– Тогда почему у меня должны быть неприятности? – Вера встала и взяла со стола поднос. – Тебе нужно отдохнуть. Попозже я сменю тебе повязку.