Послезавтра
Шрифт:
Шпрингер последний раз оглядел комнату Либаргера и пошел к двери.
– Может, он плохо себя почувствовал и отправился за помощью? А может, во сне куда-нибудь забрел и теперь сам не знает, куда попал? Сколько человек на дежурстве?
– Семнадцать.
– Всех соберите. Тщательно обыщите всю территорию, весь дом, включая все комнаты, все спальни. Мне наплевать, если кто-то будет недоволен. Я пошел будить Салеттла. Приступайте.
Элтон Либаргер сидел в кресле с высокой спинкой и смотрел на Джоанну. За пять минут она ни разу не шевельнулась. Если б не мерно подымавшаяся и опускавшаяся пышная грудь под ночной
Часа не прошло, как он нашел видеокассету.
Мучаясь бессонницей, он забрел в библиотеку – почитать что-нибудь на ночь. Он уже пытался заснуть, даже слегка задремал, но сон был тяжелым, со странными видениями – мелькали знакомые и незнакомые лица, места, события, начиная с довоенной Европы и до сегодняшнего дня.
В библиотеке он взял несколько газет и журналов. Спать все еще не хотелось, и он вышел в сад. В бунгало, где жили его племянники, Эдвард и Эрик, горел свет.
Подойдя к двери, он постучал. Никто не ответил. Он вошел.
Ярко освещенная гостиная с огромным камином, дорогой мебелью, множеством аудио- и видеоаппаратуры, с полками, забитыми спортивными трофеями, была пуста. Двери в спальни закрыты.
Либаргер подумал, что племянники спят, и собирался уйти, но тут на глаза ему попал конверт, лежавший на полке у двери. На нем была надпись «Дядя Либаргер».
Он подумал, что конверт предназначен ему, и распечатал его. Внутри лежала видеокассета. Либаргер вернулся к себе и вставил кассету в видеомагнитофон. Уселся поудобней и приготовился смотреть, что за сюрприз приготовили ему племянники.
Сначала он увидел Эрика и Эдварда, перебрасывающихся мячом, потом – фрагмент беседы на политические темы, которая недавно состоялась у него с профессором Цюрихского университета. А потом пошла постыдная сцена в спальне. Они с Джоанной в кровати, цифры, бегущие по экрану, голый фон Хольден на заднем плане…
Он привык относиться к Джоанне как к другу, как к помощнице. Она была ему как сестра или даже дочь. То, что увидел Либаргер, привело его в ужас. Как это могло произойти?.. Ведь он ничего не помнит!..
Перед ним встал вопрос: какую роль в этом постыдном, мерзком представлении играла Джоанна? Возможно, это часть бесчестной игры, затеянной фон Хольденом? В гневе, чувствуя сильное отвращение, он отправился в ее комнату. Разбудив Джоанну, он потребовал, чтобы она немедленно посмотрела пленку.
Сконфуженная и расстроенная поведением Либаргера, самим фактом его присутствия в ее спальне, Джоанна подчинилась. И теперь, когда крутилась лента, была так же растеряна и несчастна, как и он. Ужасный сон, напугавший ее несколько ночей назад, был, значит, вовсе не сном. Перед ней убедительное доказательство, что все это происходило на самом деле.
Запись закончилась, и Джоанна выключила магнитофон. Она повернулась к Либаргеру, бледная и дрожащая, такая же подавленная, как и он.
– Вы не знали этого, правда? И не помните, как это получилось? – проговорила она.
– И вы тоже?..
– Нет, мистер Либаргер. Понятия не имею…
Ее прервал короткий, громкий стук в дверь, вслед за которым дверь распахнулась, на пороге стояла Фрида Восслер, двадцатипятилетняя сотрудница службы безопасности в «Анлегеплатц».
Салеттл и шеф службы безопасности Шпрингер появились через несколько минут. Возмущенный Либаргер размахивал руками и требовал объяснений у фрейлейн Восслер.
Салеттл хладнокровно отобрал у разбушевавшегося Либаргера
С Джоанной было сложнее. Направляясь в ее комнату, Салеттл мысленно перебрал несколько возможных вариантов решения проблемы. Во-первых, можно было немедленно рассчитать ее и отправить в Америку первым же рейсом. Но ее отсутствие может пагубно отразиться на состоянии Либаргера. Джоанна с ним уже давно, она помогает ему во всем, даже первые шаги без костыля он сделал только потому, что она сумела его уговорить. Либаргер привык к ней, она – важнейший компонент его физического благополучия. Невозможно предсказать, как поведет себя Либаргер, если Джоанна исчезнет. Нет, решил Салеттл, увольнять Джоанну несвоевременно. Жизненно необходимо, чтобы она полетела с Либаргером в Берлин и была с ним, пока он не произнесет речь.
Салеттл вошел в комнату Джоанны. С холодной вежливостью он попросил ее вернуться в постель и успокоиться – хотя бы ради мистера Либаргера – и отложить все вопросы до утра. Все объяснения она получит завтра.
Напуганная, сердитая, подавленная, Джоанна сохранила присутствие духа, чтобы не спорить и ни на чем не настаивать.
– Скажите мне только, – попросила она, – кто знает об этой записи, кроме Паскаля? Кто снимал?
– Я не знаю, Джоанна. Вся эта история – полная неожиданность для меня, я даже не могу сказать, было ли это на самом деле. Поэтому я прошу вас подождать до утра, и тогда я дам вам исчерпывающее объяснение.
– Хорошо.
Она подождала, пока Салеттл выйдет, и заперла свою дверь.
Покинув ее спальню, Салеттл приказал Фриде Восслер не отходить от двери Джоанны, никого не впускать к ней и не выпускать ее без его разрешения.
Через пять минут он сел за свой рабочий стол. Наступило утро четверга. Меньше чем через тридцать шесть часов Либаргер должен выступать в Шарлоттенбургском дворце. И, как назло, это неприятное происшествие, которого никто не мог предвидеть.
Он взял трубку и набрал номер Юты Баур в Берлине. Он думал, что разбудит ее, но автоответчик сообщил, что она на работе.
– Guten Morgen. [28] – Голос Юты Баур был звонким и бодрым. В четыре утра она была уже за своим рабочим столом.
– Думаю, вы должны быть в курсе… У нас здесь возникло одно небольшое затруднение…
Глава 86
Часы Осборна показывали 2.30. Наступило утро четверга, 13 октября.
Рядом с ним Кларксон, едва различимый в темноте кабины, не сводил глаз с расцвеченной зелеными и красными лампочками панели управления. «Бичкрафт-Барон» шел на скорости порядка двухсот узлов, позади дремали Маквей и Нобл, смахивавшие скорее на старых дедушек, чем на закаленных ветеранов войны с преступниками. Внизу при слабом свете луны мерцало Северное море, мощные волны катили к побережью Нидерландов.
28
Доброе утро (нем.).