Послушная одноклассница

Ви Ими

А моему приезду была особенно рада.

— Лучик, ты мой лучик. Всё со мной хорошо! Ты же знаешь, какая я удачливая! — Обнимая меня, говорила мама. — Ты лучше расскажи мне, кто этот молодой рыцарь?

Мда… Мамы такие мамы!

23

— Ты нас познакомишь? — Не отступала мама. Вижу цель, иду к ней, да-да.

Она продолжала обнимать меня и заглядывать мне в лицо, но вот вопросики свои супер тактичные и удобные задавала довольно-таки громко.

Мне хотелось

зарыться в её толстовке, спрятаться или стать невидимкой. Так неловко, о, боги!

— Денис Соломонов. — Эндшпиль представился сам.

Кивнул и по-доброму улыбнулся, а я про себя отметила, что чуть ли не первый раз вижу его вот таким вот спокойным и улыбающимся.

— Очень приятно, Денис Соломонов. — Кокетливо и безгранично дружелюбно ответила мама.

— Боюсь, не столь приятно. Я тот самый Денис, который Мии запутал в волосах жвачку, с завидной периодичностью рвал её тетрадки с важными домашними заданиями и с такой же регулярностью пачкал ей парту и стул, искромсал дорогую золотистую сумочку, подделал оценки, юбку превратил в образцы для оригами… Ах, да, ещё бумажкой, словно лезвием, порезал глаз.

Контуженный по всем фронтам!!!

Что он творит?!

Я отпрянула от мамы, и, пытаясь остановить этот поток чистосердечного признания, схватила Дэна за руку.

С дуба рухнул! Очумел! Сбрендил! Белены объелся!

Всё, каждый этот восклицательный отразился на моём перепуганном лице.

Мама из веселой и неунывающей постепенно превратилась в растерянную и донельзя обеспокоенную. Упоминание бумажки и глаз отозвалось болью.

Отец тоже смотрел на нас настороженно, но его взгляд блуждал с меня на Дэна и обратно. Мама же не мигая смотрела исключительно на «того самого Дениса».

Что там. Даже Оля оторопела! Козыри уводят из-под носа, не порядок.

— Мамочка, он шутит! — Выпалила я сразу же, как этот закончил изливания проснувшейся совести.

Она нервно улыбнулась, но в глазах по-прежнему застыл какой-то ужас вперемешку с искренним недоумением и недоверием. Причем недоверием не только к сказанному, но и ко мне!

Мама так странно на меня посмотрела.

— Денис просто хотел разрядить обстановку. Ты же меня так засмущала!

— Необычный у Вас способ разрядить обстановку, молодой человек. — Выговорил отец, не скрывая своих эмоций.

— Я просто не люблю заезженную фразу «очень приятно». — От серьёзности не осталось и следа, Эндшпиль снова улыбался.

— А, ну это в корне меняет дело! — Иронично заметил отец, не меняя предубеждения, которое Дэн собственноручно и всучил.

Великий подлец! К чему был этот спектакль?!

Мама промолчала, она старалась вернуть себе легкое расположение духа, но в глазах неминуемо затаилась тревога, которую я всё это время отводила от неё, словно громоотвод.

У Эндшпиля зазвонил телефон, он извинился, чуть отошел от нас и ответил на звонок. Я расслышала только его сердитое: «Я сказал заберу

тебя, подожди!», но разговор был коротким.

Дэн вернулся к нам. Он опять был улыбчив, дружелюбен и приветлив.

— Елена Николаевна, желаю Вам богатырского здоровья. Берегите себя. Я вынужден попрощаться, был рад познакомиться лично! — И лёгкий поклон.

Шут!

Родители попрощались с Эндшпилем, но холоднее и сдержаннее. Шутку не приняли либо приняли не за шутку.

А я смотрела ему вслед и не понимала, как ещё мысли посещали поблагодарить, извиниться. Ни за что! Так подставить.

Второй раз!

— Предлагаю выдвигаться домой. — Напомнила Оля о своём присутствии.

— Да-да. — Спохватился отец. — Любимые, пойдемте.

Вот кто-кто, а Оля уж точно не для «разрядить обстановку» предлагает. Хотя именно сейчас это было к месту.

Мы покинули приемный покой и направились на парковку, где нас ждал Марсель Павлович.

Бог с ней, мне самой нужно держать руку на пульсе и контролировать каждую эмоцию, чтобы брошенные семена сомнения не произросли в душе родителей.

Ни к чему оставлять даже толику подозрений!

Улыбка шире, взгляд светлее, естественный румянец и беспечный разговор ни о чём. Мой план прост, и надо его придерживаться.

Расскажу о пейнтболе, о победе, о том же Дэне в роли Президента. Поспрашиваю о горнолыжке. Так и внимание перескочет с угрюмого и мрачного на приятное и жизнеутвреждающее.

И весь оставшийся день я стойко соблюдала план. В какой-то момент даже показалось, что гроза миновала. Но когда мама зашла позвать на ужин, она как-то косо посмотрела на ту самую сумочку и спросила:

— Лучик, почему ты расшила эту сумку? Она тебе не нравилась такой, какой была? — Последним вопросом мама давала шанс нам обеим.

Наверное, она боялась поверить, что всё сказанное Эндшпилем может оказаться правдой. Но при этом чувствовала, что должна узнать правду, какой бы горькой она не была.

— Да нет, она крутая, модная. Только вот у девочки в параллели появилась такая же… — Дальше продолжать не стала, мама и так знает, что я не особо люблю одинаковые вещи, одежду.

Такой фетиш на всё уникальное ещё с детства, поэтому папа называл меня избирательной и придирчивой, но верил, что с возрастом это обязательно пройдет, и я остепенюсь.

И он был прав, произошло почти так.

Точнее в душе я оставалась всё такой же требовательной, но для всех остальных старалась быть невзыскательной и сдержанной. Без лишних желаний, хотелок и нужд.

Но сейчас мама должна была понять, на что я намекнула. Кровь из носа нужно было усыпить её тревогу. А то ещё начнет присматриваться или даже присматривать за мной. Ой, свят, свят, только этого не хватало!

Но она поняла, и мы вдвоем облегченно вздохнули.

Мама не Мари Беккер, ей правду знать необязательно, я сама всё улажу. Всё и со всем. С прошлым, с настоящим и даже с будущим.