Посмертная маска любви
Шрифт:
— Идем. — Она уже стояла в дверях одетая, позвякивая ключами.
— Прямо сейчас? — Я был удивлен. На улице гремела гроза, и, честно говоря, не хотелось вылезать из теплой постели.
Через полчаса такси остановилось перед обыкновенной шестнадцатиэтажкой в спальном районе. Мы поднялись на лифте и вошли в квартиру. Я вошел, благоговейно стараясь не дышать.
Стандартная однокомнатная квартира. Пишущая машинка «Оливетти» на столе, диктофон, фотоаппарат, початая пачка бумаги. В машинку заправлен лист.
«More contacts with America.
By Katrin Mayflower, our Moscow correspondent.
History is a strange thing. Everything in it depends on the cosmic movement of the masses, yet in certain instances; so much depends on just one person, on his intellect, culture, inspiration and, above all, his innate intuition.
But I hope that the contacts between Russian Mafia and American merchant of «white lady» will bi interrupted by…»
Говорила мне мама в детстве: учи английский язык!.. Однако пару слов я все-таки перевел. Слова «Russian Mafia» в переводе не нуждаются, да и с «white lady» все ясно: «белая леди» — так называют героин в определенных кругах…
Вздохнув, я отошел от стола… Прошелся вдоль стены, задрав голову, рассматривал семейные фотографии. Вот Кэтрин с отцом и матерью, ей лет шестнадцать на снимке, совсем еще девчонка. Я исподтишка взглянул на нее. Пожалуй, она не слишком изменилась. Только вот лицо похудело и стало более строгим, но бутон полных губ остался таким же тугим, и глаза все еще сияют небесной синевой. А отец ее действительно похож на самурая — жесткий взгляд из-под хищных бровей, гладкие блестящие волосы, зачесанные назад, желтоватая кожа. Впрочем, Кэтрин, кажется, пошла в мать…
— Ты смотришь на моего отца? Думаешь, насколько я похожа на него? — Легкая рука незаметно опустилась мне на плечо, и я вздрогнул от неожиданности.
— Да, кажется, вы не слишком похожи…
— А вот посмотри, здесь мы играем в теннис. — Она протянула мне снимок в рамке.
Большой белый дом с плоской крышей, на заднем фоне — бассейн с прозрачной водой. Немолодая женщина в кресле-качалке, ноги укутаны пледом. А вот — Кэтрин, кепка надвинута на лицо, рука взметнулась, отбивая мяч, короткая юбчонка открывает загорелые ноги.
— Да у вас шикарная хата! — не сдержался я.
— Хата? — не поняла Кэтрин.
— Ну, дом… Дом отличный. — Я отложил снимок в сторону. — А более поздние фотографии у тебя есть?
— Поздние?
— Ну да, там где тебе лет двадцать три — двадцать пять…
— Зачем?
— Просто хочется посмотреть.
— Есть, но нужно искать. Свари пока кофе.
Я послушно отправился на кухню с тайным намерением узнать, чем питаются американские журналистки. Оказалось, что тем же, чем и все остальные. Да еще и плохо питаются, в холодильнике — голяк. Полбанки засохшего майонеза и три яйца с мятыми боками. Я вздохнул, разжиться явно нечем…
— Ты голоден? — спросила Кэтрин, входя на
— По твоей фигуре не видно. — Наливая кофе, я удачно разродился комплиментом.
— Вот смотри, — сказала Кэтрин, подсаживаясь ко мне. — Это сафари в Кении. Я писала о национальном парке Амбосели, на границе с Танзанией.
Я держал в руках яркий красочный снимок. На нем Кэтрин стояла в шортах, опираясь одной рукой на ружье. Пол-лица у нее было закрыто большими солнечными очками. На заднем плане виднелись глинобитные африканские хижины.
— Неужели ты сама убила льва?
— Нет, — улыбнулась Кэтрин, — на нашу группу журналистов выделили одну козу и одну старую антилопу, которую все равно пришлось бы усыпить… А вот это — Индия. Мы в индийской школе. Фотография не слишком удачная. Я здесь совсем крошечная, слишком много детей, все хотели с нами сняться. А вот это — Таиланд, подпольная плантация опийного мака.
На этом снимке лицо Кэтрин закрывала огромная ковбойская шляпа.
— И больше у тебя нет фотографий? — спросил я разочарованно.
— Нет. — Кэтрин вздохнула. — Мой архив хранится дома, в Америке.
— Ты, наверное, богатая невеста? — шутливо спросил я, возвращая тоненькую пачку. — Такой дом… Вот возьму и женюсь на тебе. И уеду с тобой в Америку…
Лицо Кэтрин стало жестким, совсем как у ее отца на фотографии.
— Я не понимаю таких шуток.
Это была победа — она сказала эту фразу совершенно без акцента.
Глава 7
Позвонила жена Савоськина и попросила о помощи — необходимо было привезти машину, на которой разбился Эдик, и раздеть ее, то есть снять для продажи все детали, которые уцелели после столкновения.
Вечером автокран выгружал смятую консервную банку, которая некогда носила гордое название «семерки», во двор автосервиса, уже и так битком набитый ржавым железом.
Я подошел к автомобилю. Было тяжело и жутко представлять на месте шофера грузное тело Савоськина, воображать, как оно корчится от боли, когда в грудную клетку со страшной силой вдавливается рулевое колесо, разламывая хрупкие ребра, как голова откидывается назад и ломаются хрупкие позвонки шеи… На сиденье водителя виднелись бурые и черные пятна — кровь от порезов вылетевшими боковыми стеклами…
Я скосил глаза на механиков. Если кто-то из них и испытывал подобные чувства, то никак этого не демонстрировал.
— Начинайте разбирать, — бросил я Толику и Коляну, — а Вася пусть занимается своим делом.
Вася презрительно хмыкнул в мою сторону: мол, и без тебя знаю, чем мне заниматься, и подался перебивать номера на «тойоте» последней модели, которую вчера вечером пригнали в гараж бравые ребята с оттопыренными оружием карманами.
— Хозяин, а хозяин. — Тихий голос вывел меня из бесконечного созерцания собственных брюк.