Посмертные записки Пиквикского клуба
Шрифт:
Пробило половина одиннадцатого – время, когда мистеру Пиквику надлежало приступить к исполнению деликатной миссии. От предложенного Сэмом пальто он отказался, чтобы не было никаких помех при перелезании через ограду, и отправился в путь, сопровождаемый своим слугой.
Луна взошла, но скрывалась за облаками. Была прекрасная сухая ночь, по удивительно темная. Тропинки, изгороди, поля, дома и деревья были окутаны тьмой. Было жарко и душно, зарницы слабо вспыхивали над линией горизонта, и только они одни оживляли тусклый сумрак, все обволакивавший, – не слышно было никаких звуков, кроме отдаленного лая какой-то беспокойной собаки.
Они нашли дом, прочитали медную
– Вы вернетесь в гостиницу, Сэм, когда поможете мне перелезть, – сказал мистер Пиквик.
– Слушаю, сэр.
– И будете ждать моего возвращения.
– Конечно, сэр.
– Возьмите меня за ногу и, когда я скажу «вверх», осторожно меня поднимите.
– Да, сэр.
Покончив с приготовлениями, мистер Пиквик ухватился рукой за верхушку ограды и скомандовал «вверх», что и было исполнено буквально. Позаимствовало ли его тело гибкость, свойственную его уму, пли представление мистера Уэллера об осторожном подсаживании было несколько грубее, чем представление мистера Пиквика, – как бы там ни было, по непосредственным результатом его услуги было то, что сей бессмертный джентльмен перелетел через ограду прямо на клумбу, где, примяв предварительно три куста крыжовника и розовый куст, растянулся на земле во весь рост.
– Надеюсь, вы ничего себе не повредили, сэр? – громким шепотом спросил Сэм, как только оправился от изумления, вызванного таинственным исчезновением хозяина.
– Я-то себе конечно, не повредил, Сэм, – отвечал мистер Пиквик из-за ограды, – но склонен думать, что вы мне повредили.
– Надеюсь, что нет, сэр, – отозвался Сэм.
– Ничего, всего несколько царапин, – сказал мистер Пиквик, вставая. Ступайте, а то нас услышат.
– Прощайте, сэр.
– Прощайте.
Сэм Уэллер осторожно удалился, оставив мистера Пиквика одного в саду.
Время от времени огни вспыхивали в различных окнах дома или появлялись на лестнице; обитатели дома, видимо, готовились ко сну. Не рискуя раньше условленного часа подходить слишком близко к двери, мистер Пиквик приютился в углу ограды и ждал его приближения.
Ситуация была такова, что легко могла подействовать угнетающе на многих людей. Мистер Пиквик, однако, не чувствовал ни угнетенности, ни беспокойства. Он знал, что намерения у него благие, и всецело полагался на высоконравственного Джоба. Конечно, было тоскливо, скучно, чтобы не сказать – жутко, но человек, склонный к созерцанию, всегда может заняться размышлениями. Мистер Пиквик доразмышлялся до того, что погрузился в дремоту, как вдруг его разбудили куранты на соседней церкви, пробившие условленный час – половину двенадцатого.
«Пора!» – подумал мистер Пиквик, осторожно поднимаясь на ноги. Он взглянул на дом. Огни погасли, и ставни были закрыты – несомненно все улеглись. Он подошел на цыпочках к двери и тихонько постучал. Спустя две-три минуты, не дождавшись ответа, он снова постучал, несколько громче, и снова еще громче.
Наконец, на лестнице послышались шаги, а затем сквозь замочную скважину блеснуло пламя свечи. Долго возились с цепью и засовами, и вот дверь стала медленно открываться.
Дверь открывалась наружу; и по мере того как она открывалась шире и шире, мистер Пиквик отступал за нее дальше и дальше. Каково же было его изумление, когда, соблюдая осторожность, он чуть-чуть высунулся и увидел, что человек, открывавший дверь, был... не Джоб Троттер, а служанка со свечою в руке!
Мистер Пиквик снова втянул голову с живостью, свойственной превосходному мелодраматическому актеру Панчу, когда тот подстерегает тупоголового комедианта
– Должно быть, Сара, это была кошка, – сказала девушка, обращаясь к кому-то в доме. – Кис-кис-кис!
Но так как этот ласковый зов не выманил никакого животного, девушка не спеша закрыла дверь и снова ее заперла, оставив в саду мистера Пиквика, который вытянулся во весь рост и прижался к стене.
«Очень странно, – подумал мистер Пиквик. – Вероятно, они засиделись дольше, чем обычно. Чрезвычайно некстати они выбрали именно эту ночь... чрезвычайно».
С такими мыслями мистер Пиквик осторожно удалился в угол сада, где прятался раньше, и стал дожидаться момента, когда можно будет безопасно повторить сигнал.
Он не пробыл здесь и пяти минут, как за яркой вспышкой молнии последовал оглушительный удар грома, который загрохотал и с ужасающим шумом раскатился вдали; затем снова вспышка молнии, ярче, чем первая, и второй удар грома, оглушительнее, чем предыдущий; а затем полил дождь с силой и бешенством, сметавшими все на своем пути.
Мистер Пиквик прекрасно знал, что дерево – опасный сосед во время грозы. Дерево находилось справа от него, дерево слева, третье перед ним и четвертое сзади. Останься он на месте, он рискует стать жертвой несчастного случая; выйди он на середину сада, он, рискует попасть в руки констебля. Раза два он пытался перелезть через ограду, но так как на сей раз у него не было других подпорок, кроме тех, какими его снабдила природа, то единственным результатом его отчаянных попыток было появление множества очень неприятных царапин па коленях и бедрах, а также весьма обильной испарины.
– Какое ужасное положение! – сказал мистер Пикник, приостановившись, чтобы вытереть лоб после этих упражнений. Он взглянул на дом – всюду было темно. Должно быть, теперь все улеглись. Он попробует снопа дать сигнал.
Он прошел на цыпочках по сырому песку и постучал в дверь.
Затаив дыхание, он стал слушать через замочную скважину.
Ответа никакого. Очень странно. Снова стук. Он опить прислушался. В доме раздался тихий шепот, и затем послышался крик:
– Кто там?
«Это не Джоб, – подумал мистер Пиквик, поспешно прижимаясь снова к стене. – Это женщина».
Едва успел он прийти к такому заключению, как над лестницей распахнулось окно и три-четыре женских голоса повторили вопрос:
– Кто там?
Мистер Пиквик не смел шевельнуть ни рукой, ни ногой. Было ясно, что проснулся весь дом. Он решил оставаться на месте, пока тревога не уляжется, а затем сделать сверхъестественное усилие и перелезть через ограду или погибнуть при этой попытке.
Подобно всем решениям мистера Пиквика, это явилось наилучшим, какое можно было принять при данных обстоятельствах; но, к сожалению, оно зиждилось на предположении, что в доме не рискнут снова открыть дверь. Каково же было его отчаяние, когда он услышал, что цепь и засовы снимают, и увидел, как дверь медленно открывается шире и шире! Шаг за шагом отступал он к стене. Что делать! Препятствие в виде его собственной персоны мешало двери распахнуться настежь.
– Кто там? – завизжал с лестницы целый хор сопрано, в состав которого входили голоса старой девы – начальницы заведения, трех воспитательниц, пяти служанок и тридцати воспитанниц. Все они были полураздеты, а на головах лес папильоток.
Конечно, мистер Пиквик не ответил на вопрос: «Кто там?» – и послышался новый припев хора: «О боже, как страшно!»
– Кухарка! – сказала леди-настоятельница, благоразумно оставшаяся на самом верху лестницы, в арьергарде. – Кухарка, почему вы не выйдете в сад?