Пособие для Наемника
Шрифт:
Ветер не утихал, позвякивая разномастными ключами на поясе Идель — неизменном атрибуте хозяйки дома. Хорошо, что так — голос одутловатого Фардозы становился едва слышным. Наверное, он бы скрыл и женские рыдания или всхлипывания. Если бы они были.
Но Идель не плакала. Всю дорогу сюда не плакала. С одной стороны, Эмрис мог бы счесть это доказательством, что леди не была верна мужу, предпочитая ему Рейберта. А с другой, то, насколько она изменилась и насколько отстранилась от всех, включая блондина, развеивало все сомнения Железного на сей счет.
Нолан значил для нее слишком много. Наверное, даже непозволительно
Эмрис обвел собравшихся взглядом: не так уж много народу у свежей могилы. Конечно, какая-то часть «домашних» и часть вассалов прибыла проститься с «супругом ее светлости», но в их взглядах Железный не видел ни то, что сочувствия — но даже присутствия. Они были здесь, потому что положено. Они пришли, потому что у них появился шанс, как говорил ему по дороге Рейберт. Место подле владетельной эрцгерцогини снова вакантно, с ужасом осознал Эмрис. И они приехали не поддержать, а обозначить грядущие интересы и планы.
Ублюдки.
В отличие от него, с неясным ощущением констатировал Эмрис. Сам он оказался здесь всего по одной причине: совету Рейберта.
Тогда, в трактире, узнав новость, Железный всерьез растерялся. Он чувствовал себя не то, что виноватым, а вообще непонятно каким. Виноватым ему, строго говоря, было быть не в чем. Не он же убил Нолана. Но, очевидно, вокруг повисло какое-то общее мнение, никем не озвученное и не согласованное, что убить должны были его, Эмриса. Или что он должен был надоумить Эвана и остальную часть «Железных Братьев», оставленных в Редвуде, беречь зятя Теоданиса как зеницу ока. Ну или, скрепя сердце, Железный допускал мысль, что люди Идель подозревали виновным в смерти Нолана Эвана. И последний в глазах посторонних наверняка действовал по наущению своего капитана.
Возможно, во всем этом поучаствовала третья сторона, желающая вбить клин между Редвудом и Греймхау. Эмрис не мог наверняка сказать, кому и зачем это понадобилось, но то, что он не видел причин, не означало, что их не было. Идель отчаянно настаивала, что планирует долгое и плодотворное торговое сотрудничество с Редвудом — что, если это шло вразрез, например, с планами императора? Или ее отца?
Багрового Кулака Эмрис не без причин недолюбливал, и потому ехать в Греймхау даже для сопровождения эрцгерцогини совсем не хотел. Он отнекивался, как мог, когда Рейберт предложил ему; пытался скрыться за благими намерениями и участливыми вопросами: «Как она?», «Где она?», «С ней все будет в порядке?». Рейберт говорил, как есть: «Хреново», «У себя», «Не знаю». А потом, махнув рукой, заявил в лоб:
— Барон, в чем бы ни была причина убийства Нолана, мой вам совет: не пытайтесь сбежать.
— Но я не пытаюсь сбежать! — ответил тогда Эмрис и подумал: «По крайней мере, я надеюсь смыться не от Идель, а от ее сомнительного папаши».
— Тогда сопроводите ее светлость до Греймхау!
Эмрис упирался: приводил разные вразумительные доводы, жестикулировал, пыхтел от невозможности достучаться до собеседника. Ему надо в Редвуд, как они не поймут?! Впрочем, ясно, как: они же с детства сидят на сундуках с наследством и просто не понимают, что именно Редвуд значит для него! В ответ на это Рей привел всего один контраргумент, который оказался для Железного убедительнее всего, что блондин сказал прежде.
— Вы
Рейберт недолго уговаривал, оставив конечный выбор за Железным. И Железный его сделал.
В лице Теоданиса Эмрис не сумел прочитать ничего вразумительного. Возможно, герцог и был привязан к зятю, видя, как тот заботлив с его дочерью, а возможно и нет. Во всяком случае, герцог выглядел неплохо. Только казался озадаченным и держался на шаг позади Идель, оставляя ту в одиночку стоять под порывами ветра впереди всех.
Это так символично, с иронией усмехнулся Эмрис. Рейберт, наверное, и рад бы подойти и взять эрцгерцогиню за руку, но они не одни, и ему — не по статусу.
«Вы и в собственной кровати будете бароном».
С каждым днем знакомства всякая прежде брошенная ею фраза обретала в сознании Эмриса новый, все более глубокий смысл.
Он опять посмотрел на Идель. Высохшая, как давно забытая снаружи дома трость. Он так и не застал на ее лице ни одной слезы по погибшему мужу. Он не слышал от нее больше ни одного слова, и только знал, что она ничего не ела по дороге домой. Железный не мог сказать, что должен Идель что бы то ни было. Но он точно знал, что хочет добиться для нее возмездия. Он принесет ей голову убийцы, даже если для этого потребуется лично пройти Редвуд пешком от края до края и собственноручно вытрясти каждого жителя.
Голос Фардозы стих. И стало ясно, что он не заполнял душившую пустоту вокруг — он лишь оттягивал ее наступление.
Идель не шелохнулась, безотрывно глядя на могилу. Теоданис шагнул вперед и положил руку женщине поверх плеча.
— Пойдем, дочка.
Идель опустила голову, не обернувшись.
— Уведите остальных, милорд. Я хочу побыть одна.
Эмрис затаил дыхание. Момент затягивался, и Железный побоялся, что герцог возьмется настаивать. Ему, конечно, не следует вмешиваться, Теоданис наверняка лучше знает дочь и понимает, что как. Но все же…
Теоданис молча хлопнул дочь по плечу еще раз и отвернулся, дав остальным знак оставить леди в покое. Подобно стражу дождался, когда, ведомые управляющими чертога, прихлебатели и бойцы уберутся прочь, и только за тем последовал сам. Рейберт, как водится, остался неподалеку от кладбища, с его позиции было хорошо видно леди. Рядом пристроились Ульдред и Дарет. Теоданис кивнул им, а затем пальцем поманил Эмриса — перекинуться парой слов.
Железный пошел. От того, что Теоданис держался молча, Эмрис заключил, что герцог хочет поговорить без посторонних. Он оглядывался по сторонам, размышляя, что в другой ситуации и в солнечную погоду этот край в самом деле выглядел бы пышущим жизнью.