Посох для чародея
Шрифт:
— Твою ж ты мать! — я смачно выругался, когда до меня дошел смысл сказанного, и стрелой метнулся к выходу.
Снаружи прохладно, холодный утренний туман стелется по ногам. Все еще темно. Но на востоке зарево, вот-вот выступит солнечный диск, теплые лучи согреют землю. Я побежал, поскальзываясь и ругаясь, ноги промочил — вся трава в росе. Споткнулся о какую-то кочку, кубарем полетел с холма. У подножия вскочил, затравленно огляделся, и застыл в немом изумлении.
От вчерашней деревни — одни развалины. Валяются старые гнилые доски, кое-где остовы стен… на земле белеют кости, черепа. Мужские, женские, детские. По развалинам бродят тающие
— Твою мать, твою мать, твою мать!!! — заругался я отчаянно. Страх сжал сердце, колени задрожали и подогнулись.
Я рванул из проклятого места что было мочи. Бежал по лесу, подвывая от ужаса, поскальзывался, падал, тут же вскакивал и мчался дальше.
Очнулся, когда силы окончательно оставили мое бедное исстрадавшееся тело. Рухнул на траву, подставил живот ласковым солнечным лучам. Сам слышал: дышу, как загнанный зверь, в груди хрипит и булькает, кровь молотом стучит в ушах. Немного отдохнул, осмотрел себя — ничего серьезного, синяки да шишки, грязный очень, одежда превратилась в лохмотья. А так жив и здоров.
Рядом в траве лежал посох мертвого чародея и книга — единственное напоминание о том, что все это произошло наяву. Посох был простой, без всяких украшений, резьбы и прочих финтифлюшек. В навершии — небольшой, но тяжелый камень синего цвета. Так что можно использовать как ручное оружие — проламывать головы врагам. Книга большая, оправлена в черный кожаный переплет, но тоже без всяких украшательств: походный справочник практикующего чародея.
Эх, закопать бы это сокровище от греха подальше! Или сжечь. Мало ли какие сюрпризы принесут мне эти вещи.
Я даже начал рыть ямку. Но потом одумался, помотал головой. Не для того я столько вынес, чтобы теперь избавиться от трофеев. Эх! Один раз живем. Хотя… и умираем один раз… Ну да ладно. Лучше не думать о той призрачной угрозе, что несут в себе вещи мертвого мага. А то застращаю сам себя.
Решительно встал, поднял книгу и посох. Пора искать путь домой.
Сделал едва ли два десятка шагов, преодолел небольшую рощицу и застыл в немом изумлении. Напротив белели высокие стены Гента.
— Твою мать! — ругнулся я и злобно сплюнул. Я тут блуждаю, ужасов натерпелся, а город рядом, рукой подать.
Стража на воротах долго не хотела меня пропускать. Выгляжу — не приведи господь, грязный, исцарапанный. Бродяга бродягой. А вдруг вор? Да и нищие в Генте не нужны, своих хватает. Я переругался со всем нарядом, чуть не получил по лицу рукоятью меча. Наконец из караулки вышел толстый усатый десятник, долго сверлил меня заплывшими жиром глазками, потом все-таки махнул рукой и велел пропустить.
ГЛАВА 3
Улицы были пусты и безжизненны. Гент обычно просыпается поздно. Мне встретились лишь несколько ремесленников и торговцев, что решили поработать спозаранку, да еще пара расфуфыренных пижонов. Эти расползались по домам после любовных подвигов. Вон какие рожи бледные, со следами вчерашнего разврата…
И спины небось расцарапанные. Эй, я что — завидую? Ну конечно да! Гады развлекались всю ночь, пили вино и девок тискали, а я по лесам мотался, с нечистью воевал.
Быстро добежал до дома, тихо поднялся по лестнице на чердак. Упаси боги, хозяйка услышит — будет визжать на весь район. Женщина вроде не злая, просто покричать любит. По
В комнате темно, пахнет пылью, масляными красками. Я раздвинул шторы, распахнул окно. Сразу же ворвался свежий воздух, по стене забегали солнечные зайчики.
Ну и берлога у меня! Все захламлено книгами, холстами, деревянными рамами для картин. Одежда в живописном беспорядке раскидана по постели, хотя вроде бы есть платяной шкаф. Тусклые желтоватые обои вымазаны краской, это я кисти новые пробовал. На столе вообще кошмар — крошки и объедки вперемешку с книгами, какими-то бумажками, гусиными перьями, кисточками. У стены стоит старая рассохшаяся гитара. Когда-то хотел научиться играть, но обнаружил, что слух у меня отсутствует совершенно. Так и валяется. Иногда приходят друзья, тренькают на ней.
Посох я прислонил к стене в углу, книгу положил тут же. Сел на табурет, тупо уставился в окно. В голове пусто — ни мыслишки. Слишком устал и натерпелся ужасов за ночь. Поспать бы, но боязно — а вдруг приснится вся эта жуть?
Послышался колокольный звон. Часы на мэрии пробили семь.
Что же я расселся! Мне на работе надо быть через час, а я сижу, думы думаю. Мастер Логан за опоздание или прогул по головке не погладит. Вскочил, сбегал на первый этаж — там водопровод, вернулся с бадьей. Воду вылил в медный таз, разделся и стал ожесточенно смывать с себя грязь. Когда с этим было покончено, отыскал относительно чистую рубаху, штаны. Оделся и поглядел на себя в маленькое зеркальце на стене. Нормально вроде. Рожа расцарапана, на скуле небольшой синяк, но кто приглядываться станет? Шрамы, синяки и раны вроде бы украшают мужчин, делают мужественнее. Будем считать, что все к лучшему. А так парень вроде ничего. Черты правильные, нос с горбинкой, губы тонкие, упрямый подбородок… Темные волосы растрепаны, надо пригладить, чтоб вихров не было. В серо-стальных глазах море усталости и следы былого страха. Но это нормально. Люди редко смотрят в глаза друг другу, что в общем-то странно. Боятся того, что могут там увидеть? А так — чем не покоритель женских сердец? Это я не серьезно, просто посмеиваюсь над собой.
Грязные башмаки зашвырнул в угол — до лучших времен. Отыскал в шкафу новые, что берег для больших праздников, обулся. Вроде бы все, можно идти. Вот только есть хочется. Я с тоской посмотрел на стол — сюда бы то великолепие, что вчера у Тоха лопал. Сглотнул слюну. Но дома рыскать бесполезно, разве что трехнедельной давности сухарик погрызть. Зелененький такой, весь в плесени…
Захлопнул дверь, ключ сунул опять-таки под горшок — самое надежное место, сбежал по лестнице. Внизу натолкнулся на хозяйку, молодящуюся женщину лет пятидесяти. Стоит, уперев руки в боки, разглядывает какое-то пятно на стене. Она хмуро глянула на меня, недовольно пожевала губами.
— Опять всю ночь где-то шатался, бездельник?
Я просочился мимо: останавливаться нельзя, а то найдет повод раскричаться.
— И вам здрасте, госпожа Свара!
— Подлизываешься, гаденыш… В комнате приберись, а то все завалено мусором!
— Обязательно, госпожа Свара!
Все маги — бездельники! — проворчала она со злостью.
Я выскочил на улицу, быстро пошел в сторону ремесленного района.
Гент потихоньку оживал. Спешили на работу мастеровые, рабочие, грузчики, маги… Слышались крики все еще сонных торговцев.