Посох Заката (Два цвета вечности - 1)

Раткевич Сергей

– Свет истины пролился на ваших преследователей!
– еще громче возгласил жрец.
– Теперь он прольется на вас.

– По-моему, он нам угрожает, - пробурчал Мур.

– Внемлите мне!
– воскликнул жрец.

И началось...

Вначале Курт старался внимать жрецу со всем тщанием прилежного неофита. Во-первых, мало ли, вдруг в этом действительно что-то есть. Во-вторых, неудобно все-таки совсем уж не слушать того, кто спас тебе жизнь. Однако вскоре Курт понял, что никакое спасение жизни, никакая благодарность не заставят его продолжать вслушиваться в монотонно-напыщенные благоглупости жреца. Он был просто не в состоянии этого сделать. Через некоторое время он уже не сомневался в том, откуда жрец взял свою волшебную рубашку. Конечно же, ему подарил ее какой-нибудь сердобольный маг, который имел несчастье прослушать эдакую вот проповедь. Маг, разумеется, понял, что такие проповедники

долго не живут. Их убивают промокшие до нитки от света истины слушатели. Маг просто пожалел этого придурка, вот и подарил ему рубашку. Вот о чем он не подумал, так это об остальном несчастном человечестве. Ничто не могло теперь остановить бесконечные потоки света истины. Счастье еще, что обитает этот жрец в достаточно удаленном от людей храме, а значит, мучает не так уж много народу. Его несчастными жертвами становятся только случайные путники, а сам он не в том возрасте и не той комплекции, чтобы таскаться по градам и весям и таскать окаянный свет истины самолично. Еще через некоторое время Курт с умилением думал о разбойниках и никак не мог понять, как же он, вроде бы неглупый парень, смог допустить такую дурость - бежать от них. Разбойники собирались его убить. Всего-то. Они не стали бы его мучить. Вряд ли им за что-то такое заплатили, а разбойники - мудрые люди, они делают только то, за что им платят. А даже если бы и стали... вряд ли им удалось бы изобрести пытку страшнее той, которой Курта уже подвергали прямо сейчас. Мур бубнил себе под нос какие-то совершенно зверские ругательства. Курт чувствовал, что еще немного, и его спутник не выдержит.

И точно.

– Великому Всезнающему Богу все ведомо, потому что он великий и всезнающий!
– взвыл жрец.

– А вот и нет!
– ехидно возразил Мур.
– А вот и не все!

– Все!
– закипятился жрец. В запале он даже не заметил, что разговаривает не с Куртом, а с его посохом.
– Я сказал, ВСЕ! Значит - ВСЕ!!!

– Он не знает, чего же он не знает, - медовым голоском мурлыкнул Мур. Спорю на что угодно, что он не знает, чего же он не знает.

– А вот и знает!
– купился жрец.
– Очень даже знает! Он очень даже хорошо знает, чего он...
– жрец запнулся, помолчал и ошарашено закончил, не знает...

– Пошли отсюда, Курт, здесь богохульствуют!
– объявил Мур, и они гордо прошествовали мимо остолбеневшего жреца.

– Что ты ему такое сказал?
– полюбопытствовал Курт, когда они, покинув храм Всезнающего, тронулись в путь.

– А ты не понял?
– хихикнул Мур.

– Да я и не прислушивался толком, - отмахнулся Курт.
– Он меня до печенок достал своим Всезнающим. Веришь, нет - я уже жалеть начал, что от разбойников удрать посчастливилось. А потом ты его...

– Я его поймал, - пояснил посох.
– Если его Бог всеведущ, то он должен знать и о том, чего он не знает. А раз есть что-то, чего он не знает, значит он не всеведущ. Это простенькая логическая ловушка. Как ни ответь, все одно выйдет, что его Бог чего-то да не знает. Или факта своего незнания, или каких-то вещей стоящих за этим фактом. Впрочем, такие ловушки хороши только для таких идиотов, как этот жрец. Будь на его месте кто поумней, он бы на такое не купился, а этот... он теперь полдня простоит, пытаясь ответить на этот вопрос. А когда сообразит, как именно его провели, мы уже будем далеко.

– Черт, как же все-таки есть хочется, - выдохнул Курт.
– Пока сидели у этого сумасшедшего жреца, я почти забыл о еде, а теперь...

– Бывают вещи гораздо хуже голода, - заметил Мур.

– Возможно, но сейчас мне трудно в это поверить, - пробурчал Курт. И тут же, вздрогнув всем телом, закончил.
– Ох, нет, Мур, признаю - я был неправ!

Вслед за этим очередной чудовищный приступ боли скрутил его, и наступила полная темнота.

Когда боль ушла, Курт с трудом вытолкнул застрявший в горле воздух и осторожно открыл глаза. Первым, что он увидел, когда поднял голову, был закат. Вторым - разбойники. Они сидели вокруг него, негромко переговариваясь.

– Замечательно!
– сказал Курт, сам поражаясь вдруг охватившему его странному веселью.
– Вот вы меня и накормите. Не может быть, чтоб у таких здоровенных ребят, как вы, не было совсем никакой еды. Сначала накормите, а потом делайте что хотите, хоть убивайте! Из чувства благодарности я даже сопротивляться не буду!

Атаман разбойников смущенно кашлянул. Заскорузлым ногтем густую бороду поскреб.

– Вообще-то... мы не собираемся... тебя убивать,- говорит.

– Серьезно?!
– развеселился Курт.
– Тогда тем более накормите! А то я и без вашей помощи ноги протяну, просто с голодухи!

– Непременно накормим!
– ухмыльнулся атаман.
– А то ты с той самой

голодухи, пожалуй, что и сам на нас бросишься.

– Дайте ему еды!
– распорядился он, и разбойники зашевелились, выполняя приказ.
– И вина!
– прикрикнул атаман.

– Сам не понимаю, зачем я от вас убегал?
– расхохотался Курт.
– Не иначе, с ума спятил!

– Ты правильно от нас убегал!
– хищно усмехнулся атаман.
– Догони мы тебя тогда...
– он сделал резкое выразительное движение перерезающее горло.
– Короче, ты бы сейчас здесь не сидел.

– Так неужто жрец вас на путь истинный наставил?
– изумился Курт.

– Этот клоун?!
– фыркнул атаман.
– Не смеши! Не родился еще тот проповедник, который бы меня или моих ребят... просто я предпочитаю не связываться с бессмертными клоунами. Мы знали, что ты в храме - но кто нам мешал подождать?

Здоровенная ручища протянула Курту кусок жареного мяса. С другой стороны кто-то сунул ему флягу с вином.

Курт положил посох на колени и вцепился в вожделенную еду.

– Не торопись, - посоветовал атаман.
– Жуй старательно. Понемногу. Не то потом животом маяться станешь, хлопот с тобой... У нас, конечно, свой доктор есть, как и положено в порядочной банде, но он все же больше разбойник, чем доктор, и от его нежного вмешательства во внутренние дела организма умереть можно очень даже запросто. Так что жри помедленней, никто у тебя еду не отнимает. Спокойно кушай, захочешь, так еще дадим.

– Так почему...
– с набитым ртом промычал Курт.

– Почему мы раздумали тебя убивать?
– сказал атаман.
– А это как раз то, о чем я хотел бы с тобой поговорить.

– Слушаю.

– Правильно делаешь. Слушай внимательно. От того, что ты мне скажешь будет зависеть твоя дальнейшая участь, поэтому слушай и думай, - веско объявил атаман и начал.
– Вот представь: живем мы себе в лесу, никого не трогаем, разбойничаем помаленьку, пощипываем слегка проезжающих купчишек, ну, не так, чтоб до нитки, но и себе не в убыток, работа у нас такая, сам понимаешь, мы ведь и не режем никого, если чересчур ручками не машут. Ну, бывает, конечно, нарвешься на какую злую падлу, так и поневоле клинок вытирать приходится. Или, опять же, солдатики приедут по наши душеньки - ну так то уже не душегубство вовсе, то больше по разряду самозащиты проходит, кому ж охота кишки на солнышке сушить? Согласен?

– Согласен, - кивнул Курт.

– Еще б ты был не согласен!
– усмехнулся атаман.
– Ну так вот, живем, себе, живем, а тут вдруг, как топор на шею, объявляется некий маг и говорит, что ему, дескать, позарез нужно кончить одного человечка - это, то есть, тебя, значит - и вываливает перед нами немаленькую горку золотишка. Это, говорит, в виде аванса, а как сделаем, вдесятеро получим. А я ему, между прочим, и говорю: "Ты не по адресу, приятель. Мы - честные разбойники, не убивцы, какие-нибудь". А он мне: "Я вас тогда испепелю за занятие неправедным ремеслом". И для примера, для страху то есть, испепеляет нашу землянку. Раз - и нету! Черная горелая яма. Сейчас все, говорит, туда ляжете... Вот и выбирай - груда золота или горелая яма. Я всяких колдунов, если правду, с детства не люблю, от них одни только беды и пакости выходят, но пришлось согласится. Что тут поделаешь? А как согласились - новое дело. Строй, говорит, своих молодцов, я с вас талисманы и амулеты охранные снимать буду! Это еще зачем, я у него спрашиваю, что, честному разбойнику уже и побрякушку-другую на счастье привесить нельзя?! А он, гад, отвечает: "Побрякушки можешь оставить. Я сниму только те амулеты и талисманы, которые действительно работают". Потому что он, то есть ты, перед смертью не должен повстречаться даже с крохотной крупицей магии, иначе лучше бы нам и вовсе не рождаться, такая нас, дескать, страшенная смерть пристигнет, что даже ему, черному магу, страшновато делается. Короче, он сказал, что ты как бы являешься домом для некоего магического существа, и оно в благодарность за квартиру и стол защищает тебя от всех и всяческих магов, которые могли бы на тебя покуситься. Но только от магов. Обыкновенный разбойник тебя плевком перешибет. То есть ты вроде как и не маг, но становишься магом в присутствии любой магии. И тогда ты очень опасен. Так что убивать тебя нужно, не имея на себе даже пылинки магической. В общем, он нас построил, обыскал, выбросил самые любимые, самые счастливые вещицы... Вот просто отобрал и бросил. А что ты ему скажешь? Один из наших попробовал было засунуть ему ножик под ребрышко. Ну, засунул. А ему хоть бы хны! Только посмотрел так... небрежно. Убери, говорит. Тот вытащил - а ножа-то и нет! Одна рукоять, и та дымится! А маг ему и говорит: "В наказание лишаешься мизинца!" И у него - раз... и мизинец пропал! Без раны! Без ничего. Так, словно он без него уродился.