Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мне шептала донская волна
«Мне шептала донская волна…»
Мне шептала донская волнаЧудо-песни о вольных сынах,Чьи деяния славят в веках —О лихих, удалых казаках.Я живу от Присуда вдали,Так судьбы моей карты легли.Но порой в полуночной тишиМне о Доне шуршат камыши.Эти песни покрепче оковПомогают сплотить казаков.Вот поэтому, братцы, для васЯ сыграю их здесь и сейчас.
Осень. Лейпциг. БонапартМолится украдкой.Вяло плещется штандартНад его палаткой.Неприятель с трёх сторон,Близко окруженье.Дать решил НаполеонГлавное сраженье.Наподобие клинкаКонница МюратаВ русско-прусские войскаВрезалась с наката.Кирасиры хороши,Им война – забава.Не жалея палаши,Рубят влево-вправо.Десять тысяч, вот те крест!Выручайте, братцы!Наши сдвинулись в каре,А куды деваться?А французы прямиком,Лошадей запаря,Всею мощью прут
на холм,К ставке государя.Казаки встают стеной,Смело приняв вызов.Ой, не зря учил КонвойГраф Орлов-Денисов.За Ефремовым вперёдПоспешай, ребята,И на смерть, не на животБейте супостата!Корпус, полк, дивизион?Спятили вы что ли?Лейб-казачий эскадронСтоит всех поболе.Получи, Латур-Мобур,Пару фунтов лиха,Поострее, чем шампур,Матушка-дончиха.Гойда, саблей по виску,Пикой в грудь, однако.Захлебнулась на скакуВорога атака.Лейб-конвой не оплошал,Наше дело свято.Государь не зря сказал:«Слава вам, ребята!»Пролетели 200 лет,Но не властны годы.Есть геройской битвы следВ памяти народа.
1
Из описания Лейпцигского сражения («Битвы народов») – генерального сражения под Лейпцигом между союзными русскими, прусскими, австрийскими, шведскими войсками с наполеоновской армией во время заграничных походов русской армии 1813—1814 годов. С обеих сторон в битве участвовало свыше 500 тысяч человек. Основные события 4 (16) октября 1813 г. произошли на участке боевых действий Богемской армии. С утра русско-прусские части Барклая предприняли наступление на фронте шириной 8 км и овладели рядом пунктов, но, не получив поддержки со стороны австрийцев, вынуждены были их оставить. Наполеон, убедившись в растянутом расположении Богемской армии, собрал мощный кавалерийский кулак (8—10 тыс. конницы под командованием маршала И. Мюрата и генерала М. В. Лотур-Мобура) и решил бросить его на прорыв центра «богемцев» в районе с. Вахау. После интенсивного артиллерийского обстрела позиции союзников из 100 орудий, в 3 часа дня французская конница стремительно бросилась вперед, смяла передовые части, а остальных заставила построиться в оборонительные каре. Эта кавалерийская лавина очень быстро максимально приблизилась к командному пункту союзников, где находился Александр I. Положение исправил находившийся в конвое Александра I лейб-гвардии Казачий полк. В критический момент лейб-казаки (4 эскадрона) под командованием полковника И. Е. Ефремова совершили смелую атаку с фланга на конную массу французских всадников, что остановило ее движение вперед и дало возможность командованию, используя подтянутые резервы, отбросить Мюрата с большими потерями на исходные рубежи. Наполеон не смог поддержать успешно развивавшуюся кавалерийскую атаку.
Эй, браток, не спеши, коль проехал – вертайся обратно.Видишь камень-горюч, что белеется возле куста?Ты сыми свой папах, поклонись, покрестись троекратно,Помяни казаков, что погибли не бросив поста.* * *Три десятка солдат, да ещё командирская жёнка.Супротив же отряд, где поболе бойцов во сто раз.И по фронту Кавказ, за спиною родная сторонкаИ нельзя отступить, и неможно нарушить приказ.Всюду огненный ад, только крики: «Сдавайтесь, урусы!Иншалла! Всё равно вам не выстоять в этой войне!»Но стреляют в ответ и старик, и парнишка безусый,И казачья жана с мужем тожа палит наравне.А в живых уже нет, почитай, половины пикета,Пара сотен врагов полегло и с другой стороны.Но разрушен редут, и укрытия более нету.«Эй, в казарму, браты! Там подмоги дождаться должны».Догорает огонь, и не свищут смертельные пули…От казармы – зола, только дыма ползёт пелена.Казаки не сдались, превратилися в чёрные угли,Но с поста своего не ушли ни один… ни одна.* * *Эй, браток, не спеши, умоляю, не делай ошибки,И молитву прочти, хоть не видишь златого креста.Белый камень-горюч, он стоит у селения Липки…Помяни казаков, что погибли не бросив поста.
2
Горели, сгорели, но не сдались! В ночь с 3 на 4 сентября 1862 года казачий пост Георгиевский, близ селения Липки, состоящий из 34 казаков и одной женщины (жены начальника поста), подвергся нападению отряда горцев численностью 3000 пехоты и 400 всадников. Эта огромная масса в течение длительного времени не смогла сломить сопротивление казаков. Дорого отдал свои жизни казачий пикет, прежде чем им овладели враги. Горцы потеряли 200 человек убитыми и ранеными. Презирая смерть и отвергая предложения горцев сохранить им жизнь, прекратив сопротивление, все 34 казака и женщина пали смертью храбрых, причем половина казаков, уцелевших после разрушения стен поста, отошли в помещение деревянной казармы и продолжали оказывать отчаянное сопротивление и при поджоге горцами казармы все до одного сгорели в пламени огня, отвергая все попытки горцев призвать их к прекращению сопротивления. Как отмечено в акте осмотра боя за редут, все участники боя превратились в уголь, но не сдались!
Сидит в душе неявная обида —Заходит речь про доблестных мужей,Так помнят лишь спартанцев Леонида,А наши-то ни капли не хужей.Две тысячи героев Войска Польска,Сорокократный силы перевес,Не взяли в плен отряд из добровольцев.Европа, помнишь, «Ноу» или «Йес»?Деревня Сендзеёвице, слыхали?Название запомнили едва.А там ить наши предки умирали,Числом их было ровно сорок два.Гусары из-под Гродно (не из штаба),Линейные, донские казакиИ во главе их Александр Граббе.Напротив шашек польские штыки.Поляки окружали слева-справа,– Сдавайтесь, казакам пощады нет,Но шляхтичам-гусарам будет слава…Огонь из всех оружий был в ответ.И те, кто супротивиться был в силах,Сумели перебраться на погост,И точки огневые на могилахДля наших братьев был последний пост.Поляки шли на приступ, но однакоЗапомнилась надолго, на векаОтчаянная наша контратакаДесятка русских против их полка.Когда примчались силы на подмогу,Среди героев, победивших смерть,Был командир, шептавший: «Слава Богу!,Коня мне дайте… Надо с ним лететь…»
3
Только спартанцы могли так драться… И еще русские! Двухтысячное войско поляков не смогло сломить отряд из 42 русских гусар и заставить их сдаться в плен. Даже когда способных драться оставалось всего 7, они снова и снова бросались в атаку и заставляли отступать 40-кратно превосходящие силы противника… Этот легендарный бой произошел недалеко от деревни Сендзеёвице чуть больше 150 лет назад, в 1863 г. Отряд из 42 добровольцев (гродненские гусары, донские и линейные казаки) преследовал банду польских мятежников, терроризировавших местное население. Командовал отрядом 25-летний Александр Павлович Граббе. Конечно, и до этого боя отряды лихих гродненских гусар гоняли и успешно били мятежные банды примерно 8—9-кратно превосходившие их числом. Однако на этот раз поляков оказалось очень много: свыше 1200 кавалеристов и более 400 пехотинцев. Почти все гусары и казаки, бившиеся пока руки, сжимавшие клинки, имели место для взмаха, погибли. Когда основные силы Гродненского гусарского полка вошли в деревню Сендзеёвице, они застали в живых некоторых из смертельно раненых героев, включая командира А. П. Граббе. Офицеры и гусары с трудом подавляли рыдания, видя ужасные страдания своего израненного товарища. Граббе, собравши остаток сил, слабым голосом, но спокойно рассказал о славной защите своих сподвижников, умолчав по обыкновению о самом себе. 25-летний герой умрет утром следующего дня, все это время повторяя в бреду: «Дайте же мне моего коня, мне надо скакать… лететь…»
Ненависть
(по мотивам романа С. Германа «Обречённость»)
Где к затону древнему ивы гнутся, плача,Затерялся в зелени хуторок казачий.Знали там и радости, знали и печали…В двадцать первом, в августе, ЧОНовцы примчали.Выдала карателям бисова холера,Что в войну здесь прятали белоофицера.* * *Стайкой воробьиною мчались ребятишкиК берегу пустынному в поисках Микишки.А малец на камушке, рядышком ведёрко,Ловит деду с бабушкой рыбку-краснопёрку.– Вон
Микишка! Тута он! Сматывай-ка снастиИ айда до хутора, там такие страсти!Краснюки нагрянули злые, словно черти,Всем грозят наганами и пужают смертью.Деда твово бестии мучили жестоко,А потом повесили. Там кровишши стока!Барахло разбросано, живность перебита,Дед висит обоссанный, гы-гы-гы, Микита!А ишо мы видели, как твою бабанюБ'oсую, избитую повели за баню.* * *Сквозь кусты орешины видно малолетке:Мёртвый дед, повешенный на вожже на ветке,А бабаню старую командир отрядаВ куртке комиссаровой бьёт в лицо прикладом.А она в анчихриста плюнула открыто.А потом два выстрела… Сирота Микита.Весь курень каратели обнесли соломой,Подожгли старательно, и не стало дома.Ни слезы не выпустил, ни вскричал мальчонка.Только зубы стиснуты, сжаты кулачонки.Ить заветы дедовы – Не проси пощады!Жив казак, покедова не склонился гаду.И учил дедунюшка – Пусть рыдают бабы.Ты не плачь, чадунюшко. Энто дело слабых.Пусть пытают вороги батьку, сына, внукаИ других, кто дороги, – не издай ни звука.А теперь про главное: нет прощенья катам!Помни, дело славное – отомстить проклятым!* * *Белый, красный, верх да низ, стороны медали…Закалялась ненависть, что покрепче стали.
Хирург
Кто там раненый у нас очередной?Вот сюда кладите, тихо, не тряси.Отойди-ка и не засти свет спиной.Ну, приступим с Богом, Господи спаси!Эй, сестрица, в кружку спиртика налей!Выпей, паря, стисни зубы и терпи.Не стони, казак, бывает тяжелей.После будешь атаманствовать в степи.Вроде все твои я раны залатал,Вскоре – даст Господь – вернёшься снова в строй.Как же люто покромсал тебя металл!Молодец! Держался здорово, герой!Будешь жить, спасибо конику, сынок.Очень правильно его ты воспитал.В лазарет тебя из боя приволок,Лишь потом на землю замертво упал.Что случилось, братец? Вот тебе и раз!Столько боли, не моргнувши, перенёс,А когда всё завершилось, взор угас,И глаза полны невыплаканных слёз.Санитары, унесите казака.Простынёй накройте мёртвое лицо.Новых раненых готовьте, а покаПокурить маленько выйду на крыльцо.
Напиши
(по следам стихотворения С. Копыткина «В полевом лазарете»)
Чую, мне не дожить до рассветаИ подумать о вечном пора.Не отбиться от смерти ланцетом,Окажи мне услугу, сестра.Напиши три письмишка, не боле,На страничке по нескольку слов.В них не будет ни смерти, ни боли,Этот крест я отдать не готов.Напиши пару строчек невесте,Что она не жена, не вдова,Потому что пропал я без вести,Но надёжа осталась жива.Жалко, сын не успел народиться,Он бы помнил, что батька – герой,Воевал за родную землицу.Это правильный был бы настрой.А второе письмо для мамани.Напиши, мол донёс вестовой,Что в бою я был вроде бы ранен,Но видали – остался живой.Пусть не плачет и молится Богу,Путь отсюда до дома далёк,Но когда-нить к родному порогуВоротится любимый сынок.И отдельно записку для бати,Правду-матку ему одному —Всех прощаю, люблю… ну и хватит.Батя мудрый, поймёт, что к чему.Вот и всё. Три последних привета.Да храни тебя Боже, сестра!Помолиться хочу напоследок.Чую, мне не дожить до утра.
Конюх
Я хозяину сказал: «Хватит, наработал.За копейку спину гнуть – будя, не взыщи.Ноне пятница у нас, завтрева суббота.Аккурат в воскресный день конюха ищи».Я – казак, не скопидом и не держиморда,За лошадками ходить сызмальства привык.Но давить меня не нать, заявляю гордо,Коль не хочешь поиметь лишних закавык.В том, что пал твой жеребец, вовсе невиновен.Он с рожденья для меня, как родной сынок.Я же сам яму загон выложил из брёвен,Одеялу для него с хаты приволок.Али я когда Серку не казал участья?Нешто лишнего овса в торбу не кидал?Лучше сына распроси строго и с пристрастьем,Потому он до коней форменный вандал.Пусть расскажет сукин кот, как он ночкой тёмнойНа Серке в донскую степь улетел стрелой,И под утро воротясь, не покрыв попоной,Утомлённого коня напоил водой.Скольки раз яво корил, так поить неможно,Надо скошенной травы покидать в ведро,Чтобы воду жеребец выпил осторожно,Чтобы холодом себе не студил нутро.А работать без Серка – то особый гутор.Да и неча лишний раз мне пытать судьбу.Послезавтра ухожу на далёкий хутор,А не то, боюсь, твово сына пришибу.
Букет
Плачет горлинка в кустах, словно по покойнику,Только жизнью рисковать мне не поперву.Я лазоревый цветок на былинке тоненькой,Наклонившись на скаку, бережно сорву.Вскоре будет хуторок, не проеду мимо я,Там в знакомом курене девица-краса.Подарю я ей цветок и скажу – Любимая,Он такой же голубой, как твои глаза.Вот ещё один цветок, солнышком отмеченный.Подберу-ка и его, не сходя с коня.Вместе с синим подарю любушке при встрече я,Чтоб подолее она помнила меня.Я скажу ей – На, возьми эту искру Божию,В золотистую косу ловко заплети.Видишь, волос и цветок колером похожие?Это значит – о тебе думал я в пути.Вот и третий, ярко-ал, как уста зазнобушки.Мне сорвать бы, только конь прянул круто вбок.Выстрел сзади прозвучал, порхнули воробушки,И я, раненный, в седле усидеть не смог.Ох, не зря с утра в кустах горевала горлинка…Мне густая пелена застилает свет,Помираю, братцы, я под ногами коника,Рядом красною рудой залитый букет.
Атаман
Что печалишься-кручинишься, казак?Что склонил ты буйну голову на грудь?Не огонь, а горе-олово в глазах,Хоть с войны теперь домой намечен путь.Много смерти повидал ты, атаман,Вёрсты щедро кровью политых дорог,Но на теле не сыскать рубцов и ран.Ни царапины! Знать, Бог тебя берёг.Как на солнышке «егории» блестят!Конь гнедой довольно хрупает овёс.Почему же, расскажи, не весел взгляд,На обветренных щеках следы от слёз?– Было трое в нашем хуторе друзей,Не разлей вода, как люди говорят:Я, Василий Ларионов и ЕвсейКомаров, да больше нет моих ребят.Всю войну прошли с начала до вчера,Били ворога втроём плечо к плечу.И ведь надо ж, два осколка от ядра…Погодите, братцы, трошки помолчу…Понимаю, что война на то дана,Что казак в бою всегда готов на смерть…Подойдёт ко мне Евсеева жана,Как в глаза её мне горькие смотреть?Как мне матери Василия сказать,Где найти для чёрной вести столько сил?– Нету сына у тебя меньшого, мать,Вслед за старшими он голову сложил.Вот поэтому невесел ноне я,И горилка чистой кажется водой.Уходили вместе верные друзья,А домой вернулся я один живой.
