Белый снег на донском берегу,Да низовка сулит непогоду.Я, разутый, стою на снегуИ смотрю на холодную воду.Справа шепчет молитву сосед,Снег кропя из недавнего шрама,Он, как я, тоже бос и раздет.Слева – батюшка с нашего храма.Руки связаны крепко у всех,Палачи не жалели верёвок.Слышим сзади их ругань и смехВместе с лязгом затворов винтовок.Жизнь намётом в глазах пронеслась,Знать, не брешут об этом в романе.Эй, пичуга, слетай-ка на баз,Передай мою вестку мамане.Расскажи про расстрел, про затон…Надели её, Господи, силой!От, не думал, что батюшка-ДонКазакам станет братской могилой.Мимо медленно льдинка плывёт.Целься! Пли! Принимай, Боже, души…Вот и всё. Девятнадцатый год.Циркулярный приказ не нарушен.
Братья
Как
вино откупорюКровяное, красное,Вспоминаю давние,Горькие года.Жили в нашем хутореБратья Семичастные.Дружные да славные,Не разлей вода.Схожи, как два колоса,Лишь одно различие(И маманя с батеюНе поймут, отколь?) —У Ивана волосыСветлые, пшеничные,Кудри у ИгнатияЧёрные, как смоль.Ой, щедра да благостнаСторона кубанская.Так и жили б веселоУ родной Реки.Но пожаром яростнымВспыхнула германская,И на фронт уехалиБратья казаки.За три года горюшкаНахлебались досыта.На подмогу скорыеШли за братом брат.Набрались по горлышкоБоевого опыта,Заслужив Егориев,Ваня и Игнат.Грозный восемнадцатыйБратьям жребий выкинул.Ох, бывают разнымиШляхи казака.Старший за кубанцамиУскакал к Деникину,А меньшой за краснымиПрямо в ГубЧК.Братья и не чаяли,Что им снова встретиться,Связанным да раненным,Будет суждено.Оба по случайностиЧерез десять месяцевБыли в плен захваченыХлопцами Махно.Их наутро вывели…Вот, затворы клацнули.Но молчат ребятушки,Да отводят взгляд.Прогремели выстрелы,И в могилу братскуюРазом пали рядышкомВаня и Игнат.Голова к головушке,Тёмная да светлая…Пропадали пропадом,Не пожав руки…Связанные кровушкой,Что же вы наделали,Чем грешны пред Господом,Братья казаки?
Исход
В небо тусклое, цвета шинели,Взмыло облако чёрного дыма.Перегруженный борт еле-елеОтплывает от берега Крыма.Пассажиров угрюмые лицаИ закушены губы до боли —Прощевайте, родные станицы,Мы уже не увидимся боле.Подхорунжий, беззвучно рыдая,Из нагана палит прямо в воду.Там, в кильватере, бьётся гнедая,Сиганувшая вслед пароходу.И предсмертное конское ржаньеТонет в резком гудке троекратном…Кто читает молитву прощанья,Кто клянётся вернуться обратно.Но не бейся поклонами об полИ на Господа зря не надейся.Порт прибытия – Константинополь,Там не будет обратного рейса.Стихли крики и выстрелы ружей,И не слышится грохот сраженья.В луже крови лежит подхорунжий,Выбрав сердце последней мишенью.За кормою осталась Россия,Хоть больная, но родина всё же…Чем приветят нас земли чужие?Помоги казакам, святый Боже!
Подумайте, братцы…
Жизнь
Промчалась жизнь экспресс-составом,Как будто не жил.Лишь седины искрится саванЛедово-снежный.Считать года – так жил не мало,А что осталось?Вагон болячек, что к финалуНам дарит старость.Бывало, вкалывал до потаИ… не бывало.Но ни чинов не заработал,Ни капитала.Особняка нет на Рублёвке,Шато в Тулузе,Зато квартира есть в «хрущёвке»,Совместный узел.Шесть соток – дача в ПодмосковьеНа речке Рузе.Вот так-то, смейтесь на здоровье —Пред вами лузер.А впрочем, нет! Поставим крестикИ в дебет тоже.С женой полвека жили вместе!Другим – дай Боже.А дети-внуки! Это, братцы,Не плюс – плюсище!Он разных минусов дурацкихЗаменит тыщи.Да, было в жизни всяко-разно…Добро и худо.Но костерить её напрасноПока не буду.
Встреча на Муста-Тунтури
(по мотивам рассказа Анатолия Болтенко)
IВ тайге это было лет тридцать назад,Ну да, на Крещенье как раз, в аккурат.Я сбился с дороги, и ночь на носу,Но тут заприметил зимовье в лесу.А отблеск огня, что мерцал сквозь стекло,Сулил мне ночлег и еду, и тепло.Я в дверь постучался – Эй, есть кто живой?Хозяин!
Хозяйка! Не бойся, открой!Старик отворил – Заходи, коль не вор.Один уговор – с папиросой на двор!Всю жизнь ненавидел табачную вонь.Садись-ка к буржуйке, там жаркий огонь.Погрейся с мороза. Умаялся, чай?А я заварю со смородиной чай.Вот сало, картошка, вот хлеба ломоть.Давай поснедаем, чем дал нам Господь.Поели, попили душистый чаёк,И гутор потёк, как весной ручеёк.И деду поведал я, кто я таков,Что род свой веду от донских казаков,На Кольском работать пришлось пару лет,Теперь вот попал за Уральский хребет.Дед кинул полешко в буржуйкину пасть.– Казак да на Кольском? Ну надо ж совпасть!Послухай, сынок, наберись терпежу,Из жизни моей кой-чего расскажу. IIХребет Муста-Тунтури знаешь, небось?А мне в сорок первом служить там пришлось.У нас в разведроте был тоже донец,Отчаянный хлопец, отважный боец.Вот как-то зимою с ним в группе однойМы в поиск отправились очередной.Прошли полдороги, не встретив врага,Но тут нас внезапно застала пурга.И мы, чтоб укрыться от ветра чуток,Средь скал отыскали себе закуток,Насыпанный снегом естественный грот.И старший скомандовал – Быстро вперёд!И надо ж случиться! Вползли туды, глядь —Разведчики-фрицы сидят. – Не стрелять! —Успел дать команду бойцам старшина– Достаточно выстрела, всем нам хана!Обрушится снег, и тогда до весныМы будем тут с немцами погребены. —Глядим – и фашисты не дражнят судьбу,Боятся затеять в пещере пальбу.Вот так и сидим, проклиная пургу,Стволы наготове, молчим, ни гу-гу.Когда ж напряженье утихло чуток,Фашист попросился согреть кипяток,Спиртовку разжёг у себя в уголкеИ снежной воды вскипятил в котелке.Меж фрицами слышим негромкий галдёж,Вдруг знаками кажут, мол выпейте тож.Не брать бы даров от незваных гостей,Да каждый промёрз до серёдки костей.Пока переждали бы злую пургу,Ледышками стали бы, сидя в снегу.Так, в очередь пили крутой кипятокИ немцы, и мы за глоточком глоток.Вдруг видим, как фриц изменился с лица,По имени нашего кликнул донца.Казак пригляделся, рванулся вперёдИ именем русским фашиста зовёт.Объятия, слёзы и мат-перемат…Так с братом нечаянно встретился брат.В суровые годы гражданской войныЗа Врангелем старший ушёл из страны.А младший за красных тогда воевал,И каждый другого погибшим считал.А мы ошалели, никак не поймём —Стрелять али пусть разберутся вдвоём?Но нет разговора, и оба молчат,Лишь брату в глаза смотрит пристально брат.Потом расходились, как те петухи,Друг другу в лицо предъявляя грехи.Но знать дали каждый своим, чтоб опятьНе вздумали их перебранке мешать.Дошло и до драки, все замерли, ждут,Что будет в итоге: конец иль капут?А кончилось тяжко. Разбитые в кровьОбнЯлись, рыдая, брательники вновь.И всё было в плаче: прощенье, укор…Так толком не вышел у них разговор.К своим разошлись, вот такие дела.Тот к фрицам, тот к нашим. Война не ждала. IIIВ буржуйке огонь незаметно погас.Закончил старик свой печальный рассказ.Сказал, словно вырвал слова из тисков,– Ох, жалко, ребята, мне вас… казаков.Вся жизня у вас то стрельба, то гоньба.За что же вас так поломала судьба?
Пробуждение
Ой, судьба нас разметалаЛёгким ворохом листвыОт Амура до УралаИ от Волги до Невы.Оторвались от землицы,Поселились в городах,О корнях своих в станицахПозабыли навсегда.Да по зову крови что ли,Мы однажды видим сон —Колыбель казачьей воли,Православный Тихий Дон.Снится нам, как по беспутьюНа коне летим, пыля,И вдыхаем полной грудьюГорький запах ковыля.Через балки и овражкиСкачем рысью напрямикИ в руке сжимаем шашку,А из горла рвётся крик.И щемит в груди под утро,И, наверное, впервойМы на карте ищем хуторСвой, казачий, родовой.
Зов
Часто ночью вижу во сне,Как приеду вновь по веснеИз оков Москвы, камня и стекла,В те края, где моя юность прошла.Где спокойно тысячи лет