Посредине ночи

Машошин Александр Валерьевич

– Вот и всё, задание выполнено и оплачено, – подмигнула мне Осока, убирая упаковку в поясную сумочку. Впрочем, Урдан не собирался уходить. Как говорится, «а отметить?» Он вызвал шар меню и стал копаться в нём четырёхпалой конечностью. Губы Осоки сжались, она постучала пальцем по столу и сердито сказала что-то кубазу. Ответный жест его был по-человечески понятен без слов: «Ша, ша, уже никто никуда не идёт!»

– Что ты ему… – начал я.

– Сказала, что своих жуков он может вкушать тогда, когда поедим и уйдём мы.

– Он от насекомоядных, что ли, происходит?

– От них.

Вновь

потянулся длинный обстоятельный разговор о том и о сём. Урдан опять засунул руку под плащ, вынул металлическое блюдце-оправу с линзой посередине. Над линзой сконденсировалось изображение головы коротко стриженного мужчины средних лет с волевым мужественным лицом и пронзительным начальственным взглядом.

– Генерал Хетт? – брови Осоки изумлённо приподнялись. Я чувствовал, что она взвешивает все «за» и «против». Бросив взгляд на меня, девушка тряхнула головой, словно сбрасывая наваждение, и сделала отсекающий жест рукой:

– Но вэй! Сёрш энозе контжактэ.

Кубаз попытался уговаривать, но Осока была непреклонна. Утробно повздыхав, Урдан вывел на линзу другую голограмму – круглое лицо молодого человека с более мягкими чертами и сильно вьющейся шевелюрой, зачёсанной назад и прижатой лентой вокруг головы, как у древних мастеровых. Стал что-то объяснять. Осока слушала внимательно и задумчиво, опять покосилась в мою сторону и твёрдо кивнула, накрыв голограмму ладонью. Задала вопрос. Урдан суетливо вытащил из кармана плаща шестигранный кристалл, но не синий, а почти совсем прозрачный.

– Лыст ис хирр, – прогудел он.

Осока щелчком пальцев подозвала дройда-официанта. Бросила в открывшийся на его фасаде кармашек несколько металлических пластинок, не жёлтого, а белого цвета, получила сдачу в виде бурых кругляшков явно минерального происхождения.

– Уходим, Алекс, – сказала она. Помахала бармену: – Тэнк, Гаргану!

– Как ты его приструнила, этого кубаза, насчёт еды, – уже в коридоре восхитился я. – И он ведь послушался!

– Просто он меня хорошо знает. Что не так, я мило улыбаться не стану, получит в полный размер, – она помолчала и продолжала: – Вот так, Алекс, бывает, что узнаёшь. Выходит, не одна я осталась.

– Генерал Хетт тоже из ваших?

– Был да. Сейчас примерно что и я, но больше, как правильно сказать… охотится на существа. Убить, привезти живым… Урдан предложил мне поговорить с ним, откупить одну личность.

– Ты отказалась.

– Была бы одна, может, согласилась бы. А убьёт он меня, ты тогда что? Нет, сейчас нам с ним связываться несподручно.

Я старался ничем не выказать удивления. Неужели это хорошенькое создание и впрямь настолько равнодушно относится к вопросам жизни и смерти, что лишь моё присутствие удержало её от смертельно опасного подряда? Не девушка, а самурай какой-то. Осока, тем временем, продолжала:

– Лучше полетим мы к библиотекарю Рэйссу. Кубазы хотят купить у него копии неких книг, поторгуюсь. Заодно и с тобой что-нибудь узнаем, может быть.

– Что,

кстати, ты ему сказала про меня?

– Уговор чести. И пусть попробовал бы спрашивать дальше.

Осока не торопилась назад на пепелац. Сначала она зашла в небольшое помещение, отделённое прозрачной стеной от зала побольше, похожего на обыкновенный офис, пообщалась через окошко с клерком и вставила свой планшет штырями в отверстия подоконника.

– Вот и маршрут нарисовался, – она кивнула на экран. – На время становимся почтальонами.

– У вас так принято, что почту возят… э-э, частники, не знаю, понятно ли выразился?

– Понятно-понятно. Да, принято так. Специальное судно посылать дорого стоит и может быть небезопасно. Поэтому возит обычно лайнер, а где постоянных маршрутов нет – тот, кто летит и соглашается.

Местное почтовое отделение работало на совесть. Пока моя спутница в отделе обслуживания оплачивала дозаправку, к пепелацу подвезли на летающей платформе целый штабель контейнеров. В основном, они были кубической формы, самые большие – продолговатые, свинцово-серые, оконтуренные по периметру каждого бока яркой полосой, сине-бело-синей. На крышке каждого красовалась эмблема: вписанное в эллипс изображение «гераклового» морского узла. Бледнолицый худощавый парень в двухцветной униформе – серый с синим китель и синие с серыми лампасами брюки – дал команду, и платформа парой телескопических захватов принялась переставлять контейнеры на рампу, оставляя между ними лишь узкий проход. С каждого почтовый работник считывал планшетом, таким же, как у Осоки, коды на ярко-жёлтых табличках. По ширине табличка как раз помещалась между торчащими штырями, а высота различалась в зависимости от количества записанных данных. Насколько я мог судить со своей компьютерной специальностью, код был не магазинный штриховой, а нечто вроде аптечного PDF417, с матричной записью и коррекцией ошибок. Осока сканировала те же коды вслед за почтовиком. Закончив процедуру регистрации, они соприкоснулись штырями планшетов – как по рукам ударили.

– Здесь и повезём? – спросил я после того, как рампа заняла горизонтальное положение, закрыв проём.

– Зачем? Двигаем сюда и туда! – Осока указала в пустое пространство, непонятным образом появившееся по сторонам рампы. Ах, вон оно что! Стенами раньше служили подвижные створки, а сейчас они сложились вверх, к потолку.

– Тихо-тихо, – остановил я спутницу. – Мужчина здесь я, и тяжести – моя забота.

– Мне нравятся такие обычаи, – улыбнулась она. – Тот и вот эти два не трогай, только пол царапать, я их механизмом подниму.

Снизу доносились негромкие звуки: очевидно, заправщики заполняли ёмкости корабля топливом или, скорее, «рабочим телом». Не химические же у них ракетные двигатели, в самом деле! Вот загремели отсоединяемые шланги.

– Всё, летим отсюда! – Осока заняла пилотское кресло.

Снаружи человек со светящимися жезлами уже делал знаки: выруливайте. Минуту спустя ангар и астероид со станцией остались далеко позади, и вокруг корабля снова расстилалась чёрная бесконечность космического пространства.