Посредница
Шрифт:
Первым ее побуждением было все отрицать, сказать ему, что он ошибается, что она все теперь знает и совсем иначе относится к нему. Но сначала им нужно до конца выяснить отношения, иначе он и впредь будет опасаться, что она снова перестанет ему доверять.
— Ну что ж, — сказала она ровным голосом, хотя это и далось ей нелегко. — Если ты не хочешь заняться со мной любовью, то, может быть, ты расскажешь мне, по крайней мере, что на самом деле случилось между тобой и Ванессой?
—
Но Эбигейл стояла на своем.
— Я надеялась остаться здесь, с тобой. Почему же из этого ничего не выйдет? — требовательно спросила она.
— Здесь? Это невозможно.
Пропустив его слова мимо ушей, она повторила:
— Почему из этого ничего не выйдет? Ты думаешь, я тебе не поверю?
— Это весьма вероятно, — изрек он сардонически.
Раньше так и было. Но это не было единственным его резоном. Глядя на него, она поняла, что на самом деле его удерживает, и произнесла мягко:
— Ты не хочешь причинить мне боль, не так ли? Ты не хочешь омрачить мои воспоминания о Ванессе?
Итан молча смотрел на нее, и по выражению его лица она могла догадаться о борьбе, происходившей в его душе, — между надеждой и решимостью не лишать ее иллюзий, которые имелись у нее относительно сестры.
— Ты и так многое потеряла, — сказал он наконец. — Я не могу лишать тебя еще и этого.
Эбигейл покачала головой.
— Нет, если альтернативой этому будет лишиться единственного мужчины, которого я когда-то любила…
Плечи у него поникли. С трудом он выговорил:
— О Боже, Эбби! Перестань меня терзать!
— Да, это так, — сказала она и протянула к нему руки.
Он глубоко вздохнул, и его руки приняли ее в свои объятия, а губы прильнули к ее виску, к ее волосам, пока она быстро шептала ему:
— Я встретилась с Мелом, говорила с ним. Да, Ванесса была прекрасна, и я буду чтить ее память, но ангелом или святой она не была.
Она причиняла людям боль, даже сама того не желая. Так же, как и я тебе. Ах, Итан, я все представляла себе не так. Она говорила, что ты был ее ровесником, и я думала, что тебе около двадцати пяти, когда… когда это случилось. Но ты ведь был почти мальчишкой. Ах, милый, если ты сожмешь меня еще сильнее, я задохнусь.
Он усмехнулся и нежно поцеловал ее, ослабив свои объятия.
— Итан, милый, можно я останусь?
— Хоть навсегда. Дорогая, а ты вправду хочешь знать обо мне и Ванессе?
— Не раньше, чем ты сам захочешь мне рассказать. — Она посмотрела на него ясным, чистым взглядом.
— Наверное, я должен, —
Он подвел ее к кушетке и, усадив так, чтобы ей было удобно, сел рядом, обняв ее правой рукой.
— Эта любовь была короткой и пылкой. Меня то пожирало чувство вины и страх, что ее муж все узнает, то я считал, что это любовь на всю жизнь. Мы даже обсуждали вопрос о том, чтобы вместе сбежать.
— Я знаю, — ответила она, вспоминая, как Ванесса, волнуясь и хихикая, точно девчонка, шептала ей об этом, когда они лежали вдвоем на ее большой кровати. Она шептала с полузакрытыми глазами, а тело ее изгибалось в чувственном томлении, которое приводило Эбигейл в невыразимое замешательство. «Он хочет, чтобы я бросила Мела и осталась с ним. О, это будет чудесно: убежать с Итаном и заниматься сумасшедшей, горячей, страстной любовью с ним до конца дней!» Все это были только фантазии, понимала теперь Эбигейл. И, как бы подтверждая это, Итан сказал:
— Когда я убеждал ее в серьезности своих намерений, она отвечала, что я глупый мальчик. На что, по ее мнению, мы стали бы жить. Я заикнулся как-то, что мы могли бы продержаться первое время, пока я не найду работу и не смогу ее обеспечивать, на те деньги, что ей оставил отец. И тогда она сказала…
— Что сказала? — мягко спросила Эбигейл.
Итан покачал головой и печально усмехнулся.
— Это не имеет значения. Тогда это меня потрясло, но ведь я был молод и, в общем-то, глуп.
— Скажи мне, Итан.
Он колебался, избегая ее взгляда и отворачиваясь, но в конце концов сдался, пробормотав:
— Ванесса заявила, что не станет ради маленького жиголо тратить деньги своего отца. Я был как громом поражен. А она рассмеялась и сказала, чтобы я не думал, будто наши отношения могут стать чем-то серьезным и продолжительным. По молодости лет я здорово обиделся и тут же предложил положить этому конец. Это еще больше ее рассмешило. Она потрепала меня по щеке и сказала, что я дурачок, ничего не понимающий в жизни.
Эбигейл горестно покачала головой.
— А мне она сказала, что ты испугался и не захотел себя связывать, отказавшись от данного ей слова.
Улыбка Итана погасла.
— Я полагаю, она хотела, чтобы ты всегда обожала ее и смотрела на нее снизу вверх, и ради этого немного исказила правду.
— А может, она и сама верила в то, что говорила, предположила Эбигейл. — Оглядываясь назад, я понимаю, что у Ванессы была склонность несколько переиначивать факты, чтобы в любом случае представать перед людьми в выгодном свете. Мел говорит, что она так никогда и не повзрослела…