Посредник. С той стороны. Дилогия

Ширяев Иван Алексеевич

Подростки стояли около недостроенной школы, павшей несколько лет назад в неравной борьбе с капиталом и демократией. Пиво было куплено и требовало укромного местечка для того, чтобы выпить, присутствовали даже две девчонки, хихикающие и искоса поглядывая на парней, отчего кровь почему-то начинала быстрее бежать по венам, а грудь мальчишек – неестественно выпячивалась.

Гоша и сам понимал, что мешает всей компании веселиться, но поделать с собой ничего не мог. Едва зайдя в тёмный провал заброшенного здания, он каким-то боковым зрением уловил в глубине движение. Даже не так: он понял, что школа вовсе не забыта. Она не стоит пустой. Она обитаема.

ОЧЕНЬ. Даже слишком, для его, Гоши скромной персоны. Да-да, как только он вдохнул пропитанный пылью и плесенью прелый, сырой воздух нежилого здания, бравада тут же покинула его и стало по настоящему, как в детстве, страшно.

Уходить домой и прослыть маменькиным сыночком и трусом ему, и без того не самому популярному в классе мальчику, не хотелось, но ещё меньше хотелось пускать туда своих друзей, даже не слишком любимого Скорикова. А уж Кристину из параллельного класса, при виде которой у впечатлительного Гоши уже давно перехватывало дыхание, пускать внутрь было никак нельзя.

Но ещё раз переступить порог Гоше было совсем невмоготу.

Внутри школы их ждало что-то совсем уж чужое и настроено оно было весьма враждебно. Как именно он понял столько всего, едва увидев кого-то краешком глаза, Иванов не знал, да и задумываться о таких отвлеченных вещах в сложившейся ситуации было некогда.

Гоша повернулся к своему самому лучшему другу, Саше Петренко, с которым они не раз совершали куда более рискованные поступки.

– Сань, ну нечего туда ходить. Двинем лучше в парк, я там лавочку одну знаю…

– В парке менты – важно повторил явно чужую, где-то подслушанную фразу Скорик.

– А ещё здесь в прошлом году двух бомжей убили! – сделал большие глаза Сашка.

Такого вероломства Гоша от друга не ждал и удивленно захлопал глазами, упуская драгоценные секунды, когда ещё можно было перехватить инициативу, увести компанию из поганого места.

– А может и правда, ну его – неопределенно протянул Олежа, тихий хорошист, в первый раз каким-то чудом затесавшийся в их компанию. Наверное, он хотел завоевать расположение Жоры, поддержав его, или просто был благодарен за то, что тот не возражал против его компании. А может, тоже побаивался входить в опасное место. Или так же, как Гоша, что-то увидел, почувствовал.

Только Гоша такой поддержке совсем не обрадовался. Вот если бы свое мнение высказал безучастно глядящий в сторону борец Рома, Гошин сосед по подъезду, тогда другое дело. Но тот презрительно сплюнул и сделал вид, что разговор его не касается. Понятно, рисуется перед девчонками. Куда ему, спортсмену, бояться какой-то старой школы.

– Ну и отлично – не преминул воспользоваться предоставленной возможностью не прекращающий ухмыляться Васька Скориков. – Вы с Оленем валите в парк, отличная пара – он мерзко засмеялся, навсегда переходя в категорию Гошиных врагов. – А мы с девчатами сюда. Салют!

Он повернулся, подхватил с пола пакет с пивом и разболтанной походочкой двинулся внутрь школы. Так и не проронивший ни одного слова, Рома, засунув руки глубоко в карманы, двинулся следом.

«А ведь ему тоже не по себе» – догадался Гоша, и от этой мысли ему сделалось совсем жутко. Даже Рома, с его первым юношеским разрядом чувствует неладное и боится входить туда.

Но гордость подростка – штука слепая и зачастую совсем не умная.

Сразу за Ромой в проём шмыгнули Кристина с Олькой, за ними, всё же бросив неловкое «Ну ты чего, Жор» – вошёл Саша.

Поколебавшись и напоследок как-то умоляюще

взглянув на Гошу, за Петренко последовал и опустивший глаза Олег.

Гоша уже было сделал движение в сторону, где скрылась вся компания, но из слепого проёма на втором этаже вдруг посыпалась бетонная крошка с пылью, тут же набившиеся за шиворот новенькой дутой куртки и запорошившие глаза. Моргая, Гоша инстинктивно поднял голову и сквозь слёзы успел рассмотреть качнувшийся обратно в темноту силуэт. Сверху раздалось какое-то придушенное покашливание, потом что-то несколько раз глухо булькнуло и воцарилась тишина, прерываемая лишь доносящимися с далёкого проспекта гудками машин.

Гоша подбежал ко входу и отчаянно крикнул в мгновенно сомкнувшуюся за спинами подростков темноту:

– Да ну его нафиг, возвращайтесь, тут кто-то есть! – и сам поразился, каким тонким и жалким, словно бы совсем детским, получился этот крик.

Холодный липкий ветерок мазнул его по лицу и Гоша, развернувшись, побрёл прочь, давя в себе желание разрыдаться и пиная от досады пустые сигаретные пачки и пластиковые бутылки, попадавшиеся на пути. День был испорчен, с Васей точно придётся драться, а Кристина наверняка теперь на него и не взглянет, вон как она при виде уверенного в себе Ромы хихикала.

Впрочем, всему этому не суждено было сбыться, а вот поплакать вволю Гоше довелось.

По рассказам прячущего глаза Сани выходило, что спустя где-то два часа, выпив пива, он начал рисовать по тихому закупленным на авторынке баллончиком недавно придуманное «граффити» – простенькую эмблемку, состоящую из букв «А» и «П», Рома соизволил открыть рот и начал длинно рассказывать пошлый анекдот, косясь-таки, гад, в сторону Кристины, а Скорик пошел по нужде, благо было уже совсем темно и увидеть его девочки не могли. И тут брошенные развалины огласились отчаянными криками. С хулиганом и задирой Василием Скориковым приключилась форменная истерика, причину которой выяснили очень быстро.

Тихий мальчик Олежа Манилов лежал в лестничной клетке мёртвый, на его труп и наступил в темноте Скорик, завернувший сюда за естественной надобностью. Саня так и сказал «за естественной надобностью» и от этой казенной формулировки, дыхнувшей на мальчиков кафельным холодом морга, Гоша расплакался в первый раз.

Как писали газеты, к тому времени уже успевшие вооружиться принципом «чем хуже, тем лучше» и со вкусом вцепившиеся в скандальную историю, мальчик, выпив со сверстниками пива, упал в пустую лестничную клетку с четвертого этажа, да ещё каким-то образом был придавлен рухнувшим сверху так и не смонтированным лестничным пролётом. Смерть была мгновенной.

Как распивавшие спиртное подростки могли не услышать такого грохота – оставалось загадкой, на которой бойкие корреспонденты «сделали» не одну премию, истины, правда, так и не обнаружив.

Оставалась и ещё одна странность, о которой газеты и ТВ почему-то умолчали: Саша, да и Рома, клялись, что пива с ними Олег не пил, а двинул, по всеобщему мнению, следом за Жорой, что явно противоречило результатам экспертизы.

Последствия эта трагическая история имела тоже весьма грустные. Хулигана Скорика родители неожиданно споро перевели в другую школу, расположенную с противоположной стороны района, дружить с Петренко Гоша уже совсем не смог, на Кристину даже и смотреть было тошно. Через год родители решили переехать в полученную когда-то через служивого деда квартиру в приморском городе и никого из участников той драмы Гоша больше не видел.