Посредник
Шрифт:
— Значит, вы репортер, — проговорила она резко.
— Совершенно верно, леди, — сказал я бодро. — Все время в погоне за сенсацией. Ищу новости там, где другие их не замечают… — Только сегодняшней встречи не получилось, — вздохнул я.
— Может быть, это и к лучшему. В конце концов она просто девушка, а в Америке их так много.
— Джин Браун — особая, — сказал я. — Она в центре внимания. Любой мужчина, который слышит ее имя или встречается с ней, начинает представлять, как она выглядит голой, если, конечно, он ее еще не видел такой раньше.
— У вас это звучит отвратительно, — тихо сказала она.
— Послушайте. Не я создаю общественное мнение. Я просто даю публике то, чего она хочет. Публике нужны новости, вот я и даю им новости. Они хотят новостей о девице, которая выступает перед публикой в чем мама родила, значит, я даю им эти новости.
— А вы не выполнили своей работы, — пустила она «шпильку». — Не встретились с ней.
— Но я с ней встречусь, — сказал я решительно. — Я встречусь с этой дамочкой когда-нибудь.
— Неужели так легко брать у людей интервью?
— Конечно, — хвастливо ответил я. — Репортеры проникают куда угодно и встречаются со всеми. Я все равно встречусь с этой Джин Браун и буду разговаривать с ней так же, как сейчас разговариваю с вами.
Она снова приложила руку ко лбу.
— Остановить машину? — спросил я испуганно.
— Ничего. Сейчас пройдет. Это солнце.
— Откройте «бардачок», — сказал я. — Там фляжка с бренди. Может, вам станет легче.
Она достала фляжку, сделала маленький глоток, посидела с минуту, закрыв глаза, и положила фляжку на место. Вот тут она и заметила мой пистолет. Она вытащила его и держала между указательным и большим пальцем руки, как будто это был не пистолет, а дохлая крыса.
— Эй! Осторожней, — сказал я.
— Почему? Он разве заряжен?
— Конечно.
— Но он не опасен, если не снят с предохранителя, да? — спросила она наивным голосом и тут же сняла пистолет с предохранителя.
Ничего не заставляет меня нервничать больше, чем дамочка с заряженным револьвером. Я не стал понапрасну убеждать ее и предупреждать, а просто затормозил и стал у обочины, выключив двигатель.
— Послушайте, передайте-ка пистолет мне, только осторожно, и не кладите палец на курок.
— Значит, он действительно заряжен, — произнесла она и, направив на меня ствол, положила палец на курок.
Меня бросило в жар.
— Направьте его куда-нибудь в сторону, — сказал я.
— Не хочу. Мне так больше нравится, — ответила она совершенно спокойным голосом.
По мне побежал пот.
— Осторожно, сестренка, — попросил я. — Это не игрушка.
— А что, если вы выйдете из машины? — сказала она мягко.
Я изумленно смотрел на нее, на пистолет. Это все казалось каким-то безумием. Такого просто не могло происходить. Но пистолет был реальным, и он был заряжен и направлен на меня.
Я открыл дверцу машины и вышел. Она махнула рукой с пистолетом, и от этого жеста сердце мое чуть не остановилось.
—
Я с надеждой огляделся, но этот участок дороги был пустынным и мне пришлось пойти в сторону кустарника, росшего у дороги.
Попутчица тоже вышла из машины и пошла следом за мной на расстоянии пяти-шести ярдов, не опуская пистолета. Что у нее было на уме? А вдруг она сумасшедшая?
— Все, — приказала она. — Можешь здесь остановиться.
Это была полянка. В двадцати ярдах отсюда проходило шоссе, но его не было видно.
— Теперь, — сказала она деловым тоном, — расстегни ремень и спусти брюки.
— Что?
— Ты слышал. Спусти брюки.
— Да будь я проклят, если…
Я умолк, потому что она вытянула руку с пистолетом и направила его прямо мне в грудь.
— Ладно, ладно, — проговорил я, торопливо и неохотно начал расстегивать ремень.
— Побыстрей. Мы не можем тут торчать весь день.
Это было какое-то безумие. Но я не мог рисковать с этой дамой, у которой в руках был заряженный револьвер. Свою жизнь я ставлю выше брюк.
Она внимательно следила за мной, когда я, оставшись в полосатых трусах, отошел от брюк.
— Пусть они лежат, — сказала она, когда я нагнулся, чтобы поднять брюки.
Я выпрямился и уставился на нее, растерянный, красный до корней волос, униженный и испуганный.
Мне помогло ее безразличие. Ей, кажется, не было никакого дела до того, как я выгляжу. Она опять махнула пистолетом, и мне стало не по себе.
— А теперь иди дальше, — приказала она.
Я пошел. Полы рубашки колыхались на ветру. Когда я бросил взгляд назад, то увидел, как она, не опуская пистолета, подняла брюки и сунула их под мышку.
Я все понял.
Ей нужны были мои брюки. Это было обычное ограбление с новым приемом.
Я повернулся к ней.
— Послушай. Тебе не обязательно все это проделывать. Если тебе нужны деньги, то могла попросить без…
Она махнула пистолетом, и я тут же смолк.
— Здесь я говорю. Что ты сказал про деньги? Они у тебя в брюках?
— Нет. Они в кармане рубашки.
Я похлопал себя по карману.
— Хорошо. Теперь поворачивайся и иди.
— Послушай, сестренка, — начал упрашивать я. — Имей сердце. Что ты хочешь?
— Иди, — сказала она, махнув пистолетом.
Я пошел. У меня слабели колени, когда она махала пистолетом, держа палец на курке. Я видел много случайных убийств, когда дамы с пистолетом понимали слишком поздно, что достаточно совсем легкого нажатия на курок.
Я продолжал идти.
Потом я остановился и оглянулся.
Сзади никого не было.
Эта дама загнала меня в кусты, забрала брюки и теперь исчезла. Что мне было делать?
Первым желанием было броситься за ней, забрать брюки и возвратить чувство собственного достоинства. Потом я решил забыть гордость и подумать о собственной безопасности. Ведь эта сумасшедшая могла прятаться где-то в кустах, а у нее в руках был мой револьвер.