Постель не повод для знакомства
Шрифт:
— Опа! Вот Саныч молоток! — радостно вопит генерал, обнимая шефа. — Есть еще порох в ягодицах! Мужики, за это нужно вздрогнуть! Совет да любовь!
— Совет да любовь! Радость в дом! — кричат со всех сторон.
— И детишек побольше! — генерал открывает рот, вставляет в него стакан с водкой и полностью заглатывает. — Ох, зараза, горькая! — кривится он.
Зина покрывается краской и шепчет:
— Нет, ну горько это же не сейчас, что вы!
— Давайте-давайте! Чего нам ждать? — подбадривает ее генерал. — Горько — это и сейчас можно. А с нас подарки хорошие. Подгоним, Саныч, по всем понятиям.
— Не, ну вы чего, мужики? — смущенно шепчет Саныч. — Какие там детишки в нашем возрасте? Будем уже как-то сами век коротать. Но горько да, можно, — он поднимает Зину со стула, обнимает и готовится лобызать.
Но Зина бледнеет. Она отталкивает его и с обидой шепчет:
— Это что ты сейчас сказал, Саныч? Что я старая для детей?
— Не, Зинуля, ну я ж не то имел ввиду, — примирительно гудит Кинг Конгыч, — просто в нашем возрасте, да с нашей уже не молодой комплекцией…
— Ах, я еще и толстая? — Зина вдруг заливается слезами. — А знаешь что, Саныч? Иди-ка ты на ху… тор бабочек ловить! — она толкает его изо всех сил и Саныч грузным кулем валится на стул.
А Зина с плачем вылетает из ресторана.
— Во баба! Огонь! — генерал разливает по полной себе и шефу. — Ты, Сань, за нее держись. Настоящая она. Наша. Не фифа какая. Таких сейчас не делают.
— Да уж. Не женщина, а салат "Мимоза"! Столько, понимаешь ли, в ней намешано! — удивленно пожимает плечами Кинг Конгыч. — Так посмотришь: сверху желточек, как цыпленочек пушистый. Сладенький да вкусненький. Только вилкой ковырнешь, а там кусок лука, ядреный такой. Аж в нос шибает. И дальше всё слои да слои, — шеф опрокидывает стопарь и морщится. — Пойду за ней, извинюсь. Чейта не то опять ляпнул.
— Иди давай, а то уведут, — кивает генерал, подцепляя на вилку маринованный грибочек. — Наши таких любят. А взять их негде. Сплошные дешевки силиконовые вокруг губешками хлопают. Они мне, знаешь, кого напоминают? Мультик такой был старый и еще советский: "В синем море, в белой пене". И вот были там русалки с рыбьими головами и с такими огромным губищами. Они всё этими губищами хлопали и пели: "Оставайся, мальчик, с нами. Будешь нашим королем". Кто ж знал, что русалки эти с непотребством на месте рта из мультика прямо в реальную жизнь шагнут? Как вижу этих девиц — так весь хавчик из желудка обратно просится. Ну орган же на лице прямо! Тот самый орган! Прости мя, господи! — генерал истово крестится. — И задницы надувные. А ну как по такой корме от души хлопнуть? Да она ж вся и лопнет. А потом чего? Велосипедным насосом обратно надувать? Так вот женишься на такой фифе инстаграммной, и везде с этим насосом и будешь ходить. Чтобы в случае чего быстро подкачать. Тьфу! — он с отвращением плюет на пол.
Хочу пойти за Зиной, чтобы успокоить ее, но меня перехватывает Артем. Обнимает за плечи и шепчет в ухо:
— Давай сбежим от этих динозавров! Погуляем по ночной Москве.
— Я не могу, — пытаюсь освободиться из его объятий, но он крепко держит, — я на работе, Артем.
— Тогда давай сбежим в СПА отеля. Там сейчас тихо и никого нет. Ночью всё закрыто. Устроим себе отдых. Мы заслужили поплескаться в бассейне.
А это мысль! Просто полежать спокойно на воде, ни о чем не думая, это как раз то, что мне
— Давай, — киваю я. — Хотя бы отдохнем от этих душераздирающих песен.
Ой, вот это я сморозила! На сцене как раз сейчас подвывает в микрофон Иришка.
— Извини, Артем, я не то имела ввиду!
— Да ладно, не парься, — смеется он и добавляет, понизив голос: —Честно говоря, мамины песни я на дух не выношу. Но это строго между нами!
— Я вообще могила, — округляю глаза и провожу пальцами по рту, застегивая невидимую "молнию".
Артем открывает СПА. Захожу и удивленно моргаю. Весь бассейн усыпан лепестками белых роз. К поручням бортика привязан большой надувной плот, на котором стоит бутылка шампанского и ваза с фруктами.
— Нравится? — Артем явно волнуется.
— Да, просто… странно как-то. Это для меня?
— Конечно, всё для тебя, моя любимая!
Мне хочется поморщиться. Слово вроде простое, но в устах Артема оно как-то глупо звучит. Натянуто, что ли? Артем быстро сбрасывает одежду, остается в плавках и снимает с меня жакет. Чуть помедлив, он расстегивает мое платье и оно падает к ногам.
— Какая ты красивая! — шепчет он и целует меня в шею.
Что-то мне неуютно. Уже жалею, что пришла сюда. И как, спрашивается, мне к нему привыкать, если даже его легкие прикосновения мне неприятны? И тело молчит. Хоть бы предало! Так нет же! Вдруг оно заделалось порядочным.
— Тебе вечно всё не так, — услышав мой немой зов, просыпается тело. — То приди, а то уйди! То ругаешься, что я тебя предаю, а то возмущаешься, что молчу.
— Вот-вот! — поддерживает его мозг. — Всё ей не так!
— Нет, ну вы бы как-то поддержали в трудный момент, что ли? — возмущаюсь я.
— Даже не собираюсь! — решительно отрезает тело. — Мое мнение ты знаешь! Оттолкни его. Хватай шмотки и беги к фермеру. В этом помогу, да. Ноги ускорю, чтобы бежали, не спотыкаясь. Будешь ими крутить, как вертолет лопастями. Тык-тык-тык!
— Но меня же гордость не пускает первой к Марку прийти, — вздыхаю я.
— Я ее могу отключить, если что, — с готовностью предлагает мозг. — Могу придумать пятьсот оправданий, и это только навскидку, не сильно напрягаясь. Ты и не поймешь, что наступила на горло своей гордости. И еще и поверишь, что так и нужно. Ты же женщина! У вас один критерий: я так хочу, значит, это можно!
— Вот-вот! — горячо поддерживает его тело. — Давай, отключай. Вырубим ее вместе и приведем вдвоем к нашему мичуринцу.
— Подождите, мне нужно подумать! — останавливаю я их порыв.
— Ой, нет! — пугается тело. — Только не это! Я так не играю. Знаешь что? Надоела ты мне. Об одном жалею: что с утреца позволило тебе надеть новый комплект — лифчик с трусами. Была бы ты в старом, так сама бы постеснялась раздеваться. И ничего бы этого не было. Самая крепкая преграда для несанкционированного блуда — это старое ношеное белье. Работает лучше, чем пояс верности. Вон средневековые рыцари — те еще идиоты были. Сами на войну уходили, а женам на это место железный пояс вешали. Зачем такие сложности? Оставили бы женщинам старые линялые панталоны-тюськи — и супружеская верность обеспечена. А теперь сама давай, Вика, сама!