Посторонним В.

Апрелева Наталья

Я вообще очень привязываюсь к старым, добрым вещам, не хочу с ними расставаться, и отправлять, например, на антресоли совсем немного (вообще-то сильно) потертые перчатки – жалко. Очень. Очень. Очень.

Что-то новое покупаю только из необходимости, не люблю.

Да. У меня есть леопардовые штанцы, им осенью исполнится девять лет, обожаю их. Прошлым летом изобретательно превратила в шорты любимейшие джинсы, ровесники пионерии дефолта 1998 года.

Осенние туфли – фасон «инспектор» – справили семилетие.

Все мои подруги периодически «влюбляются» в тот или иной товар народного потребления. Для моей семьи было бы явно лучше, если бы я поступала

так же.

Влюблялась и вожделела кофточку, кольцо, сумку из итальянской кожи.

00.10

Пришла раньше времени из школы грустная и очень горячая на ощупь дочь – заболела, температура была 39, уколола тройчаткой и обтерла уксусной водой, как маленькую, ручки-ножки, глупо и привычно удивляясь, как это вот, каким чудесным образом из ничего разрослась такая большая и красивая девица. Заварила липового чая.

После этого побежала в аптеку за отсутствующим Назолом, Назол – если заложен нос, а у дочери как раз был заложен, и тут-то вот и увидела Его.

Нет, оказался – не Он, не В. Похожий мужчина. Но как меня толкнуло. Крутануло на месте. Мне Олаф рассказывал, давно, в него попадали, случайно, из травматического пистолета: сильнейший удар, – сказал он, – сильнее, чем можно себе представить что-то, называемое словом «удар».

И меня – сильнее, чем можно себе представить, стукнуло в грудь, живот, по ключицам, в шею, в лицо, плашмя, сминая нос и расквашивая рот, надо дышать, надо дышать, сердце – сделалось огромным, и не помещалось оно внутри, больно колотилось в клетке из ребер, ты думала, Вера, что ты теперь – ничья девочка и все прошло вроде бы, а не прошло. Видишь, видишь?

Дура набитая, вернулась домой, забыв в аптеку зайти. Пришлось вытаскиваться снова. Потому что Назол – если заложен нос.

00.30

А иногда все случается так, как ты планируешь. Удачное стечение обстоятельств, твои дети отдыхают в зимнем лагере, играют в снежки, катаются на санях и радостно хохочут в телефон, твой муж на два дня уехал к боевому товарищу в Уральск, в их программе нелюбимая им зимняя рыбалка, водка и разговоры. А ты – предоставлена самой себе, скачешь на одной ножке по коридору, распеваешь в душе: раскинулось море широко, на твоих волосах краска, на твоем лице маска для релаксации, в твоей голове пусто, в твоих легких ритмично торкается что-то, счастье? Сегодня оно ярко-оранжевое в центре и обжигающе-красное по краям, не-сочитаемо? И пусть.

Затейливо красишь глаза, нахмурившись на прыщ, прижигаешь его корвалолом и тщательно маскируешь всеми средствами, имеющимися в доме, натягиваешь черные джинсы, белую кофту и черный жилет с крупной-прекрупной брошью, настоящий китч, показываешь себе в зеркале язык и еще немного прыгаешь на одной ножке, вокруг себя.

Выбегаешь из дома, сейчас ты в «Белой Чашке» выпьешь кофе с коньяком, а через час тебя ждет твой дорогой В. по какому-то адресу, ну да, да, выпросил ключи у приятеля, дикая пошлость, кинофильм «Бабник», но тебе наплевать – правда, наплевать. Кофе прекрасен, коньяк добавляет азарту, твои щеки горят, охлаждаешь их рукой, а на улице – льдышкой, откалываешь хрусткую сосульку от водосточной трубы.

Едешь по указанному адресу, это черт-те где далеко, просишь таксиста высадить у самого подъезда, спасибо, спасибо, не надо сдачи, оставьте.

Стоишь и в свете своего мобильника изучаешь номер квартиры на клочке бумаги, неслышно подходит он, закрывает тебе глаза ладонями,

ты кусаешь его за палец, слегка.

Каждую минуту ты осознаешь свое оранжевое счастье с красным ободочком, это редкость, и, когда у него звонит телефон и появляется необходимость срочно ехать в больницу, и он смотрит виновато, ты спокойно говоришь: разумеется, разумеется, я как раз хотела тоже… почитать дома, у меня новый Сарамаго, «Двойник», ты не читал еще? А он неожиданно отвечает: да ну твоего Сарамаго, может, дождешься меня здесь? А как же?.. – спрашиваешь, не договариваешь ты, ему же надо быть в семье потом, да, такие правила.

Я быстро, – на бегу уже отвечает он, напяливая куртку и смешную вязаную шапку, с мордовским орнаментом и помпоном.

И ты ждешь его с огромным удовольствием, с величайшим, ты даже не читаешь, хоть в сумке грустит Михал Вивег дорожного формата, ты хватаешь ключ, надежно запоминаешь номер квартиры все-таки и выскакиваешь (да, на одной ножке) на улицу – отыскать магазин и соорудить какой-то праздничный ужин или что-то такое. Район тебе совершенно незнаком, но должны же люди где-то покупать продукты, логично рассуждаешь ты и уверенно идешь направо. Потом налево. Потом задаешь вопрос развеселым подросткам. Развеселые подростки указывают тебе верный путь. Ты покупаешь с радостью какой-то белиберды плюс шампанского, две бутылки. Будьте добры, брют, пожалуйста. Продавщица такая милая, настоящая русская красавица – хороший рост, стать, синие глаза – протягивает тебе набитый пакет, ты горячо благодаришь, она даже немного удивлена, но оранжевое счастье велико, и его хватает, хватает.

Немного пугаешься, что забыла, где нужный дом с выученной квартирой, но как-то ориентируешься, чуть не по звездам, чудом – просто куда-то двигаешься и внезапно попадаешь туда, куда надо. Накрываешь на стол, откупориваешь одну бутылку шампанского, наливаешь себе в чашку для чая с веселым рисуночком – что-то такое свинки и котики. С наслаждением пьешь, хорошо. Хорошо.

Через много время возвращается твой дорогой В., усталый, спешил и рад тебя видеть – почти так же, как и ты его.

01.00

Похолодание обещают. Родные и близкие буквально в горе. Не могу понять, почему людям охота заморачиваться о погоде (как будто я сама не такая, врушка несчастная), стойкое ощущение, что лимит хороших погод установлен крайне строго, и если ты как-то правильно не используешь ясный денек, то потом впереди – сплошной подвал, сырость и где-то плюс один.

И если бы только с погодой так. Множество, множество вещей обладают странной и пугающей способностью на фиг подчинять себе, причем надолго.

01.10

Дочь, пользуясь привилегиями болящей, вчера была кормлена с ложечки специально изготовленной печенкой по-строгановски (любит она) и тертой морковью с сахаром, напоена ройбушем и облагодетельствована початыми духами «Miracle» – для поднятия общего тонуса.

Только сейчас она позвонила мне на мобильный, с просьбой поправить ей подушку.

01.30

Преимущественно мы разговаривали с В. о потрясающей ерунде, и это было на удивление хорошо, пусть глупо. Помню, порадовала В. душевным и жизнерадостным стихотворением из детства: «Мы любовь свою схоронили, Крест поставили на могиле, слава богу – сказали оба, Только встала она из гроба, Укоризненно нам кивая: Что вы сделали? Я же живая!»