Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой.
Шрифт:
Игуменья потеряла дар речи, не веря глазам своим. Дрожащими руками она поднесла святыню поближе к глазам, чтобы удостовериться в ее подлинности.
— Тася! — воскликнула она. — Как она оказалась у тебя?
— Мне Мама велела спрятать ее, чтобы злые люди не забрали ее у тебя.
— Ты хочешь сказать, что Пресвятая Богородица сама тебе явилась и велела уберечь икону от конфискации?
— Да, говорила.
— И ты видела Ее?
— Нет, не видела, только слышала Ее голос.
— Это чудо! Но как же тебе удалось вынести икону из церкви?
— Ну, это пустяки. Я маленькая,
Слух о юродивой девочке-подростке, которой было чудное видение Самой Богородицы, быстро распространился среди верующих Новгорода и окрестностей. И потекли людские толпы... Люди шли к ней со своими просьбами, печалями и недугами.
Матушка перевела Тасю в большую светлую келью, однако та наотрез отказалась, предпочитая оставаться на сеновале в овине, но попросила игуменью разрешение покидать монастырь в вечернее и даже ночное время, сделав соответствующее распоряжение привратнице.
— Для лечения хворей груди и сердца очень помогает сон-трава, но собирать ее надо до утренней росы.
Разрешение Тася получила.
Сергею давно пора было отправляться домой в Питер. Там его ждала увлекательная работа в Эрмитаже и натянутый на подрамник холст с начатой давно задуманной картиной. Да и тревога о Кате не давала покоя: он давно уже не имел сведений о сестре. Но он все медлил, оправдываясь различными надуманными предлогами. Например, убеждал себя, что необходимо проверить, как отреставрированные участки иконы будут вести себя под воздействием жара от свечей, от каждения.
Неумолимая трясина затянула его, — и он уже не мог вырваться из сладкого очарования этих совместных вечерних прогулок. Вот и нынче, возвращаясь в монастырь, он молча слушал Ольгу — незначительные фразы, наполненные для него бесценным смыслом, вглядывался в ее освещенное полной луной лицо — такое дорогое и такое прекрасное.
Проводив Ольгу до обители, он, взволнованный и очарованный, понял, что не сможет заснуть, и решил пройтись вдоль берега Волхова, чтобы хоть немного унять разбушевавшуюся кровь. Неожиданно его внимание привлекли голоса — мужчина и женщина, горячо спорили. Мужчина о чем-то униженно и жалобно просил, женщина жестко и требовательно настаивала. Оба голоса показались ему незнакомыми. Было темно, и разглядеть лица споривших не удавалось. Но вот из-за туч выглянула луна, и, к своему удивлению, он узнал в женщине Тасю; мужчина был одет в форму красноармейца. Никак не мог он себе представить, что Тася может говорить таким властным, командирским тоном. Сомневаясь, не ошибся ли, Сергей подкрался поближе, так что можно было разобрать отдельные слова.
— ...Нельзя... слишком много... еще месяц... — здесь Тася резко повернулась и быстро пошла по тропинке к монастырю, заставив Сергея скрыться в кустах. Мужчина ушел в сторону воинской части.
Размышляя о том странном, что он только что видел и слышал, Муралов решил, что завтра же надо будет все рассказать игуменье, а, кроме
И вот как-то утром Тася, заметив на себе внимательный, испытующий взгляд Сергея, заявила с легкой насмешливой улыбкой:
— Прозевал, дядя! Увели сестру Евпраксию.
— Куда увели? Кто увел? — вскричал он.
— Жених увел.
Сергей застыл на месте, не в силах шевельнуться. «Крюгер! Значит, наше послание достигло цели... Ну что ж, рано или поздно это должно было случиться...» — и он грустно побрел к себе.
И вдруг острое чувство непоправимого горя заставило его остановиться. Вот сейчас, в эту минуту уводят навсегда единственную женщину на свете, без которой он не может и не хочет жить! А он палец о палец не ударил, чтобы задержать, завоевать ее! Как бы это ни было бессмысленно или безнадежно, он никогда в жизни не простит себе, если не предпримет последней попытки!
И он побежал. Он бежал вдоль Волхова, бежал по полупустым улицам Новгорода, кое-где останавливаясь и расспрашивая прохожих, куда пошли хорошо одетый господин, по виду иностранец, с молодой красивой девушкой, и добрался до привокзального ресторанчика.
Парочка мирно беседовала за одним из столиков.
Сергей, не помня себя и не соображая, что делает, закричал прямо у входа:
— Оля! Поедем со мной в Петроград! Я помогу тебе обосноваться!
О чудо! Взгляд девушки вспыхнул радостью. Она встала из-за стола и бросилась было ему навстречу.
Фон Крюгер не сразу сообразил, что произошло. Но когда понял, тут же схватил Ольгу за руку.
— Что вы делаете, безумная? Вы знаете, что делается в Петрограде? Голод, холод, нет света, разруха. Где и как вы там будете жить? Какие ужасы вас ожидают?
— Я все это знаю, — тихо сказала Ольга. — Я еду в Петроград.
— Как вы, столбовая дворянка, можете связывать свою судьбу с человеком без роду и племени, с мальчишкой, у которого ни кола ни двора? Это непростительная авантюра!
Ольга упрямо твердила:
— Я еду в Петроград!
— В какое положение вы ставите меня? По вашей просьбе я с всевозможными ухищрениями пробираюсь через три кордона, чтобы вызволить вас из этого кошмара, и вы все рушите, едва какой-то молокосос поманил вас пальцем?
— Простите, Александр Людвигович. Я очень виновата перед вами. Прошу вас, простите меня. Но я должна исправить свою ошибку. Я еду в Петроград.
Тогда Крюгер набросился на Сергея:
— Как ты смеешь вовлекать бедную девушку в эту авантюру? Если она тебе хоть немного дорога, немедленно откажись от этой идеи! Ей необходимо уехать из этой страны!
Сергей молча взял девушку за руку и вывел ее на свежий воздух.
— Оля, я не понимаю, как произошло это чудо. Но ведь оно могло произойти много раньше. Зачем же ты вызвала Крюгера, зачем мы с Николаем, рискуя свободой и жизнью, переправляли ему послание?
— Это твоя вина, Сережа, — возразила Ольга. — Ты вспомни, когда ты предложил ехать в Питер? Только сию минуту. А я так ждала, что ты предложишь мне остаться тогда, когда мы встретились у рынка. А ты вместо этого помчался сбывать меня с рук этому Крюгеру.