Потемкин

Елисеева Ольга Игоревна

Григорий Александрович прекрасно понимал то нелегкое положение, в которое попала его покровительница, и считал, что она сама загнала себя в тупик. Единственное, о чем он просил, это чтобы его отставка произошла без посторонних зрителей. «Публика», еще недавно пресмыкавшаяся перед ним, а теперь относившаяся с подчеркнутым презрением, сделалась для Потемкина непереносимой. «Мой друг, — говорила Екатерина в приписке, — Ваше впечатление ошибочно. Я Вам рада и Вами не амбарасирована, во мне была посторонняя досада, которая Вам скажу при случаи».

Едва ли Григорий Александрович поверил ее словам. Он прямо попросил отставки и получил такой ответ: «Верности первейший знак есть покорность. Не благодарность оказать я не привычна. Жизнь Ваша мне драгоценна, и для того отставить Вас не желаю» [609] . Ему все-таки удалось заставить императрицу высказаться о том, чего она хочет от него и для него.

Любимец Екатерины решил покинуть Петербург и на время отправиться на инспекцию крепостей под Новгород. Вместе с тем он наотрез отказывался съезжать из Зимнего. «Батинька, видит Бог, я не намерена

тебя выживать из дворца, пожалуй живи в нем и будь спокоен, — писала Екатерина, — по той причине я тебя не давала ни дома, ни ложки, ни плошки; буде же для диссипации (от фр. dissiper — развеяться) на время урочное ты находишь за лучший способ объездить губернии, о том препятствовать не буду; возвратясь же, изволь занять свои покои во дворцах по-прежнему; впрочем, свидетельствуюсь самом Богом, что моя к тебя привязанность тверда и неограниченна, и что не сердита, только сделай одолжение: побереги мои нервы» [610] .

609

Там же. Ф. 5. № 85. Ч. 1. Л. 412.

610

Там же. Ч. 1.Л. 14.

20 июня Потемкин выехал из столицы [611] . Многие при дворе полагали, что навсегда, язвили и притворно сокрушались по этому поводу. Захар Чернышев писал Андрею Разумовскому: «Бедный Потемкин вчера уехал в Новгород, как говорит, на три недели, для осмотра войск: хотя он имеет экипажи и стол придворные, он все-таки недоволен» [612] .

Однако были и те, кто с уверенностью заявлял: князь сумеет преодолеть постигшее его несчастье. Кирилл Григорьевич Разумовский писал из Батурина своему хорошему знакомому М. В. Ковалинскому, управлявшему канцелярией Потемкина: «Здесь слух носится из Москвы, что ваш шеф начал будто бы с грусти спивать. Я сему не верю и крепко спорю, ибо я лучшую крепость духа ему приписываю, нежели сию» [613] .

611

КФЦЖ 1776 года. СПб., 1880. С. 362.

612

РА. 1867. С. 1207.

613

Васильчиков А. А. Семейство Разумовских. СПб., 1880. Т. 1. С. 363.

Возможно, Потемкин покинул столицу не попрощавшись. В день отъезда Екатерина писала ему: «Мой дорогой, … я надеюсь, что Вы не уедете, не повидавшись со мною; Вы не отдаете должного моим чувствам» [614] . Однако про чувства Григорий Александрович наслушался достаточно. Ему необходимо было побыть одному.

22 июня Екатерина отправила вслед уехавшему другу извещение о покупке Аничкова дворца [615] . Его наш герой получил 5 июля в Новгороде. «Всемилостивейшая государыня! — писал он в ответ. — По сообщению от Ивана Перфильевяча о пожалований мне дома Аничковского я, лобызая ноги Ваши, приношу наичувствительнейшую благодарность… Милосерднейшая мать, Бог, дав тебе все способы и силу, не дал, к моему несчастью, возможности знать сердца человеческие. Боже мой! Внуши моей государыне и благодетельнице, сколько я ей благодарен, сколько предан, и что жизня моя к ея службе» [616] .

614

РГАДА. Ф. 5. № 85. Ч. 1. Л. 385.

615

Там же. Ч. 3. Л. 81.

616

Там же. Ф. 1. № 43. Л. 11–12.

Хотя путешествие в Новгород и не означало опалы, у Потемкина все же не было полной уверенности, что, вернувшись ко двору, он найдет у императрицы прежнюю дружбу и доверенность. Тем временем дипломаты спешили похоронить его. 1 июля Ричард Окс доносил в Лондон: «Несмотря на высокую степень милости, которою Орловы пользуются в настоящую минуту у государыни, и на недоброжелательство, с которым, как полагают, граф Орлов относится к князю Потемкину, последнему продолжают оказываться необычайные почести. Во время своей поездки в Новгород он пользуется придворной обстановкой, и продолжают утверждать, что он через несколько недель возвратится сюда, но, тем не менее, я полагаю, что милость его окончена… Высокомерие его поведения в то время, когда он пользовался властью, приобрело ему столько врагов, что он может рассчитывать на то, что они ему отомстят в немилости, и было бы неудивительно, если бы он окончил свое поприще в монастыре, — образ жизни, к которому он всегда оказывал расположение; и едва ли не лучшее убежище для отчаяния разбитого честолюбия» [617] .

617

Сб. РИО. Т. 19. С. 521.

С дороги Григорий Александрович писал часто. Императрица старалась поддерживать деловой тон, так было легче обоим. За обсуждением конкретных дел они забывали о том, что их разделяло. Так, Екатерина сообщала вице-президенту Военной коллегии о тех неполадках, которые обнаружил в расквартированных под Ригой полках Павел Петрович [618] ,

отбывший в июне в Пруссию. Григорий Александрович посылал Екатерине составленные им документы, касавшиеся числа жителей его губернии [619] .

618

ГАРФ. Ф. 728. Оп. 1. Ч. 1. № 416. Л. 43.

619

Там же. Л. 27.

Обмениваться бумагами в пути можно было до бесконечности. Но вскоре Екатерина ощутила все неудобства такой работы. Она привыкла, по ее собственному выражению, иметь Потемкина «под боком». Многие вещи можно было обсудить устно, в противном случае приходилось писать «тетрадями» (тоже слово императрицы). Пора было возвращаться. Но Григорий Александрович ждал прямого приглашения от государыни. На некоторое время он замолчал.

Отсутствие известий от Потемкина встревожило Екатерину: «Я пребываю безпокойна, здаровы ли Вы? Столько дней от тебя не духа не слуха нету, а сегодня и вчерась погода так велика была, что даже я зачала опасаться, как-то Вы Вокшу переехали, и для того нарочнаго посылаю, знать: где и каковы Вы?» [620] Волнение на реке Вокше, через которую переправлялся князь, испугало императрицу. Между тем в ее окружении имелся человек, который осторожно, но настойчиво действовал в пользу Потемкина. Это была племянница князя Александра Васильевна Энгельгардт, пожалованная фрейлиной 10 июля 1775 года [621] . С февраля 1776-го, в трудные для дяди дни, Александра начинает почти постоянно появляться в числе нескольких избранных благородных девиц за столом Екатерины [622] . Эта веселая и умная 22-летняя красавица сумела очень расположить к себе государыню.

620

Там же. Л. 54.

621

Барсков Я. Л. Письма Екатерины II Г. А. Потемкину // ВИ. 1989. № 7. С. 123.

622

КФЦЖ 1776 года. СПб., 1880. С. 66.

Под запиской императрицы Энгельгардт сделала приписку: «Батенька, давеча государыня очень безпокоица, что так долго, не видя Вас, не знаем: здоровы ль? Обутешь нас приятнейшим приездом, а мы Вас много любящи». Екатерина доверила племяннице Потемкина передать князю то, о чем сама прямо не писала: просьбу «обутешить» их скорым приездом.

Но Григорий Александрович хотел получить приглашение от самой государыни и прямо спросил ее в следующем письме: не будет ли она «амбарасирована» его появлением? «Верь, что отнюдь мне не амбарасируешь, — отвечала Екатерина. — …Сам, подумавши, тому поверишь. Пишиш тетрадями, ответствовать пришло [время], но как едешь, то буду ожидать возвращение» [623] . После прочтения этих строк князь медлить не стал. «Я щитала тебя на Вокшу, а ты изволил очутиться в Шлюсельбурх» [624] , — с удивлением замечала императрица в следующей записке. Расстояние от Шлиссельбурга до Петергофа можно было преодолеть за один день.

623

ГАРФ. Ф. 728. Оп. 1. Ч. 1. № 416. Л. 30.

624

РГАДА. Ф. 5. № 85. Ч. 1. Л. 392.

Покинув столицу под предлогом служебной надобности и не оставив своих государственных должностей, Потемкин оказался «не выключен» из процесса управления, из потока мелких и крупных дел. К нему сходились многие нити, он получал донесения от чиновников, обменивался с императрицей важными документами, и в повседневной работе она не могла не чувствовать неудобства от его отсутствия — оно замедляло ход бумаг. Из сложившейся ситуации было два выхода: либо окончательно отставить Григория Александровича и подыскать ему полную замену, либо немедленно призвать его обратно. Благодаря деловым качествам Потемкина императрица выбрала последнее. Поездка, в которой недоброжелатели видели опалу князя, на деле превратилась в его триумф, так как со всей очевидностью показала Екатерине, насколько она нуждается в Потемкине.

Императрица хорошо знала людей: для Григория Александровича, как и для нее самой, главным в жизни было дело, и удаление от дела он переживал болезненнее, чем удаление от любимой женщины. Поэтому князь вернулся.

24 июля он въехал в столицу, а 25-го прибыл в Петергоф и обедал с императрицей [625] . Его появление было воспринято придворной публикой как гром среди ясного неба и вызвало настоящий фурор в дипломатической среде. Окс, еще недавно предрекавший Потемкину монастырь, 26 июля писал: «Князь Потемкин приехал сюда в субботу вечером и появился на следующий день при дворе. Возвращение им в комнаты, прежде им занимаемые во дворце, заставляет многих опасаться, что, быть может, он снова приобретет утраченную милость» [626] . Вельможам, обиженным Потемкиным во время случая, пришлось повременить с местью опальному временщику.

625

КФЦЖ 1776 года. СПб., 1880. С. 436.

626

Сб. РИО. Т. 19. С. 521.