Потеря чести. Трагическая история
Шрифт:
Управляющий кивнул.
— А вы, как войдет сюда Колычев с одним господином… Знаете Колычева?
— Михаила Андреевича? Как же — с!
— Ну, так вы их в соседнем устройте. Поняли?
— Отлично, понял, будьте покойны.
— Так я иду!
Патмосов расположился в знакомом ему кабинете, из которого можно было наблюдать, что делается в соседнем, и спросил себе ужин.
Почти следом за ним соседний кабинет занял Колычев с своим знакомым.
Официант подал Патмосову ужин и скрылся.
Патмосов
Через нее нельзя было видеть сидящих в кабинете, но слышно было каждое слово.
Знакомый Колычева рассказывал анекдоты и острил.
Колычев жаловался на свой проигрыш и несчастье в игре.
— Было время, когда вы били! Теперь — вас! Ха — ха — ха! Закон возмездия!
— Но слишком жестоко, Владислав Казимирович! — ответил Колычев.
Наступило молчание. Вошел официант, что-то поставил, что-то принял.
— Больше тебя не нужно! — раздался голос того, кого Колычев называл Владиславом Казимировичем.
Патмосов услышал легкий звон стаканов, слова» за ваше здоровье», чоканье. И потом голос Владислава Казимировича вдруг превратился в сухой и резкий.
Патмосов весь обратился в слух, чувствуя, что сейчас он услышит самое для него интересное.
V
— Вот что, дорогой Михаил Андреевич, — раздавался голос Владислава Казимировича, — вы проигрались и запутались. Не спорьте, не спорьте! Я все знаю. Я знаю, что если бы вникнуть в ваши счеты с Южным банком… Ну, не буду, не буду! Молчу…
На мгновение наступило молчание, снова стукнулись стаканы, и опять тот же голос сказал:
— Так вот, я хотел предложить вам быстро поправить ваши дела.
— Как? — спросил Колычев.
— Игрою! — уверенно ответил Владислав Казимирович.
— Не понимаю!
— Очень просто. Я беседую с вами не от себя, а, так сказать, от товарищества на вере. Ха — ха — ха! Рассчитывая на вашу порядочность и скромность. Да — с! Мы играем без проигрыша. Хотите быть с нами заодно?
— Шул… — послышался голос Колычева, тотчас заглушённый другим голосом.
— Шулер, хотите сказать. Пусть! Чем тут возмущаться? Дураки испытывают счастье. Мы — искусство. Счастье вам изменило; искусство нас не подведет. Никогда!
Наступило снова молчание.
Патмосов слышал тяжелое, прерывистое дыханье Колычева, потом крупные глотки из стакана, стук резко поставленного стакана, и, наконец, Колычев произнес:
— В чем же выразится мое участие?
— Пустое! — послышался оживившийся голос Владислава Казимировича. — Вы будете только метать. Держать ответ, как всегда. И только!
— Своими картами?
— Не ваше дело! Вы будете брать карты со стола. Будьте покойны. Ведь
— Все же я хочу знать, в чем моя роль и в чем тут дело.
Послышался вздох, смешок и затем голос:
— Ну, извольте! Вы берете карты. Мы сидим подле вас, стоим вокруг вашего стула. Вы закрыты. Вы сдаете три карты, а затем кладете колоду, подымаетесь! Заметьте! Так! И считаете удар. Потом садитесь и мечите. Больше ничего не нужно! Следующие удары вы можете не считать. Все готово! У вас уже другие карты, и вы всех — чик! чик! Ха — ха — ха! И пока вы с нами, мы даем вас с выигрыша ровно половину! А?
Патмосов замер, ожидая ответа Колычева, но тот молчал, и снова раздался голос его искусителя:
— У нас, видите ли, сейчас нет банкомета. То есть лица, внушающего уважение. Был Свищев, но на него стали коситься. Да! И мы остановились на вас. Не согласитесь, не надо. Мы найдем! Но вы без нас, Михаил Андреевич, не поправитесь. На счастье отыграться трудно. Ой трудно! А ваши дела…
Снова наступило молчание, звон бутылки о край стакана, стук поставленного стакана и тревожный голос искусителя:
— Так как же — с?
— Я согласен! — едва донеслось до слуха Патмосова.
— Я это знал! — радостно воскликнул Владислав Казимирович. — Вы умный человек! Смотрите, как вы скоро отыграетесь. Какой! Снова наиграете! Так наш? Руку! Ну, ну, не морщитесь! Мы хорошие люди, ей — Богу! Еще бутылочку!
Зазвенел звонок, дверь открылась.
— Заморозить еще одну головку!
Патмосов закрыл отдушину, позвал человека, расплатился и вышел.
— Довольны, Алексей Романович? — спросил его управляющий.
— Очень хороший ужин. Хороший у вас повар, — добродушно ответил Патмосов и спустился с лестницы
Он вернулся домой в подавленном настроении и, улегшись в постель, не мог избавиться от этого настроения и долго ворочался с боку на бок.
Что он скажет отцу этого несчастного человека? Как он должен поступить, проникнув в тайны шулерской компании. Вправе ли он скрывать эту тайну, быть соучастником, потому что среди них есть несчастный порядочный человек? Все эти мысли не давали ему покоя.
Послышался благовест к ранней обедне, а Патмосов еще не принял никакого решения.
VI
Было уже десять часов, когда проснулся Патмосов, и едва открыл глаза, как тотчас принял определенное решение относительно дела Колычева.
Это было решение ума и сердца, и Патмосов сразу почувствовал облегчение, словно он сбросил с себя тяжесть.
Он быстро встал, умылся, наскоро выпил чай и вышел из дому.
— За Нарвскую заставу! — приказал он извозчику, садясь в сани без торгу.