Потеря чести. Трагическая история
Шрифт:
Патмосов засмеялся.
— Милый, да ты такого знаешь, которого даже уличные мальчишки знают! Это тот, которого судили по подозрению в грабеже и убийстве?
— Да, он самый!
— Ну, знания! Да ведь тогда на суде выяснилось, что он за гусь! Ха — ха — ха!
Пафнутьев смутился.
— Ну, вот что, — серьезно сказал ему Патмосов, — сегодня опять поезжай в клуб и скажи, как играл Колычев, а за Свищевым и этим Калиновским последи внимательно и запомни, с кем они дружат, шепчутся. Понял?
— Понял, —
— Самые настоящие, мой милый! — сказал Патмосов. — А теперь иди к дамам. Я спать буду!..
VIII
У Патмосова явилось новое дело, которому он отдался всей душой. Он теперь пропадал по целым дням и то и дело уезжал из Петербурга.
Но Колычева он не выпускал из виду ни на один вечер.
За его игрою следил Пафнутьев и давал Патмосову подробные отчеты.
Патмосов слушал, бранил и хвалил Пафнутьева, наставлял его в дальнейшем и на вопросы, что он хочет делать и чего ждет, обыкновенно отвечал:
— Когда наступит момент, я возьмусь за дело. А теперь подождем!
В следующий раз, как и в первый, Пафнутьев приехал к Патмосову озабоченный и сказал:
— Колычев опять всех обыграл!
— Где и как?
— Теперь в купеческом. Бил целую талию, потом бросил и уехал. Тысяч четырнадцать набил!
— Ну, а за теми смотрел?
— Смотрел, но что же? Они оба были, и Свищев, и Калиновский, но вели себя безукоризненно. Свищев, когда уехал Колычев, проиграл тысячи две.
— Они сидели за столом, когда метал Колычев?
— Подле него!
— Ставили?
— Не заметил. Впрочем, Калиновский говорил потом, что проигрался в его метке.
— Говорил! Ох, Сеня, Сеня! Сколько времени тебя учить, что все видеть и слышать самому надо! Сегодня поедешь, и завтра, и послезавтра, — только следи за ними. Понял?
Пафнутьев молча кивнул, а потом не выдержал:
— Вы здесь сидите, а я все время играю, и вы не верите, что это вполне порядочные люди.
— Дурак ты, Сеня! — просто сказал Патмосов.
Прошло три дня, и Пафнутьев восторженно сказал Патмосову:
— Вы правы! Они оба очень подозрительны. За игрою Колычева они ничего не ставят, а только говорят, что проиграли.
Патмосов кивнул.
— Вчера на улице я видел их с Бадейниковым. Они о чем-то говорили очень оживленно.
— Ну, ну! А с Колычевым?
— Незнакомы!
Патмосов улыбнулся.
— Теперь вот что, друг! Как только Колычев выиграет и поедет из клуба, последи за ним. Понял?
Пафнутьев уже ничего не возражал и на другой день приехал взволнованный.
— Вы словно через стены видите!
— А что?
— Я вчера поехал за Колычевым, он опять выиграл. Днем в купеческом, вечером в железнодорожном. Ну, поехал за ним, а он в» Ярославец»! Я туда. Он сел в зале, а
— Ну, ну! Теперь начинаешь понимать?
— Да! Что-то есть между ними. Неужели Колычев…
— То-то! А какой он теперь по виду?
— Совсем другой. Раньше он проигрывал, но был ровен, улыбался, иногда был веселый и всегда милый. А теперь — нервный, угрюмый, осунулся. Совсем другой!
Патмосов вздохнул.
— Нелегко это порядочному человеку.
— Что прикажете дальше делать?
— Дальше? — Патмосов помолчал и потом сказал: — Следи за ним до той поры, пока он из клуба не поедет прямо домой. Как это выследишь, сейчас же мне сообщи. Немедля!
— А если вы в отъезде?
— Ты всегда знаешь, куда я еду. Телеграфируй тотчас!
— А если что особое увижу?
— Ну, это до личного свидания отложишь!
Пафнутьев уехал, и Патмосов снова отдался своему новому делу, на время забыв о Колычеве.
Но через три дня Пафнутьев приехал к нему не в обычный час.
— Много необыкновенного!
— Ну? Они рассорились?
Пафнутьев опять удивился.
— Да! Но откуда вы все это знаете?
— Милый, этого надо было ждать, и только за этим я и поручил тебе следить.
— Да, да! Видимо, рассорились!
— Что же ты видел?
— Третьего дня, вечером, я увидел его в купеческом. Он метал и всех бил.
— Ну?
— А за столом не было ни Калиновского, ни Свищева, ни Бадейникова. Он был один!.. Наметал тысяч восемь и встал. Я за ним. Было уже двенадцать часов. Он только что вышел, как к подъезду подкатил Калиновский и прямо к нему. Они отошли, а я будто галошу уронил. Ищу и слышу. Калиновский сразу ему: «Ты, значит, без нас играл, как ты смел!«А он: «Я за свое счастье сыграть хотел». Калиновский снова: «Мы тебе в собранье назначили!» — «А я не захотел». — «Едем теперь!«Колычев сначала не хотел, потом поехал. Патмосов заинтересовался.
— Это третьего дня было? Так! Ну, а вчера?
— Вчера я был в железнодорожном. Смотрю, они все, а Колычева нет. Я и стал за ними следить. Вижу, волнуются. Пришли в буфет и заняли столик. Я занял рядом. Всего нельзя слышать, но обрывки доносятся. Калиновский сказал: «Он опять где-нибудь за себя играет». — «Теперь его не удержать», — сказал Бадейников. Они совсем стали говорить шепотом. Потом Свищев вскочил и направился к выходу. «В купеческий!» — крикнул ему Калиновский. Я ушел, вернулся, они все сидели. Я занял комнату, через которую надо идти в буфет, и взял газету. Почти с час просидел. Вдруг идет Свищев, один и совсем расстроенный. Взошел в буфет, а оттуда они все уже трое. Я совсем спрятался. Они приостановились, и Калиновский сказал: «Изменил негодяй!» — «Тем хуже ему!» — сказал Бадейников, да так, что мне стало страшно.