Потерянные мемуары Джейн Остин
Шрифт:
Я любила Лайм. Я внезапно представила, как шагаю вдоль его милой маленькой бухты к Кобу, восхищаясь ярким галечным берегом, искрящимися волнами и величественными утесами. И все же я покачала головой.
— Сейчас мы нужны Мэри. Фрэнк через неделю уходит в море. Мы не можем оставить ее.
— У нее есть матушка, и Кассандра, и Марта.
«Несомненно», — подумала я.
Предложение было крайне заманчивым, и неожиданно я поняла, что с огромным удовольствием приму его.
— Но как мне оставить родных ради отдыха в Лайме? А как же Элиза? Твои дела? Разве ты можешь уехать так надолго?
— Я и не собираюсь уезжать надолго. На неделю, в крайнем случае на две. Элиза меня одобрит.
— Мэри-Джейн — прелестное дитя, — возразила я. — Полагаю, во вторник выдался целый час, когда она ни слезинки не проронила.
Генри засмеялся. По моему лицу он понял, что убеждать меня больше не требуется.
Несколькими днями позже, после небогатого событиями путешествия, я глядела в окно кареты Генри со счастливым предвкушением. Мы проехали через оживленную деревушку Верхний Лайм, спустились по длинному скалистому склону в сам Лайм и очутились наконец на круто забиравшей вниз главной его улице.
Я писала о Лайме в предыдущих дневниках и, возможно, вновь нарисую его портрет в книге, над которой сейчас работаю, [13] но все же рискну повториться ради удовольствия, которое город неизменно доставлял мне в каждое его посещение.
13
Ссылка на «Доводы рассудка», которые Джейн Остин писала с августа 1815-го по август 1816 года. Это ключевое замечание позволяет определить временной период, в который создавался дневник.
Лайм, возможно, не столь фешенебелен, как Брайтон или Уэймут, но тому, кто ищет исцеления утомленного или израненного духа в комнатах, не предназначенных для подрыва его благосостояния, морской воздух, приятное общество и восхитительный вид сего скромного городка, несомненно, весьма поправят здоровье. Очарование Лайма никак не связано с архитектурой, лишь с его примечательным расположением у моря. Прелестная бухта образована чем-то вроде грубого мола, называемого Кобом, за которым могут спокойно стоять корабли и по которому приятно гулять в хорошую погоду.
В предыдущие наши приезды, продолжительностью месяц и более, отец с матерью всегда снимали коттедж. Поскольку в этот раз нас было всего двое и задерживаться в Лайме мы не собирались, то мы предпочли пансион в изящном старинном домике в верхней части города. Хозяйкой его оказалась крупная краснолицая веселая женщина, которую весьма уместно звали миссис Стаут. [14]
— Я полагаю, вам здесь понравится, — сказала миссис Стаут, распахнув окно в моей комнате и впустив прохладный свежий ветерок.
14
Stout — дородный, тучный (англ.). — Примеч. перев.
Я долго стояла, точно прикованная к месту, с удовольствием созерцая открывавшийся прелестный вид: крыши домов и веревки с сохнущим бельем, улицы, плавно спускающиеся к гавани, и море, которое танцевало и искрилось в летнем сиянии клонящегося к закату дня.
— Можете покушать здесь, если захотите, или поужинать в «Королевском льве», хотя у них довольно много посетителей в это время года.
Мы с радостью приняли предложение
Проснувшись на следующее утро, мы обнаружили, что в ярко-голубом небе, полном пушистых облачков, светит веселое июльское солнце. Я ощутила такой прилив волнения в ожидании дневных прогулок, что, боюсь, уделила крайне мало времени продумыванию своего наряда. Женщины более богатые, должно быть, содрогнулись бы при мысли попасться на глаза в чем-то ином, нежели в новом, укороченном курортном платье — такие платья открывали лодыжки и не так давно повсеместно вошли в моду. Я же считала их весьма уродливыми и ни за что бы не стала носить, даже если бы их бесплатно раздавали на побережье.
Мой интерес к моде всегда ограничивала стесненность в средствах, и оттого выбор был невелик. С собой я взяла три платья, еще вполне приличных, но уже довольно поношенных. Я надела одно из своих любимых, простое, белого муслина с узором из веточек, рукавами три четверти и небольшим шлейфом, стянутое под грудью и сильно расширяющееся к подолу. Пояс из синего атласа, замечу без смущения, замечательно подходил к украшениям и цветам на соломенной шляпке. Как можно быстрее я соорудила прическу (по правде говоря, я просто заплела каштановые локоны в косу и убрала под шляпу) и выпустила пару кудряшек подчеркивать овал лица. Схватив ридикюль [15] и зонтик от солнца, я заявила, что готова, и ринулась завтракать с Генри.
15
Небольшая сумочка, затягивающемся шнурком.
После утренней трапезы мы с Генри отправились вниз по оживленной главной улице, которая, казалось, спешила к воде, точно так же, как река Лайм бежала по каменному ложу и изливалась в море. Достигнув тропы, которая обрамляет премилую бухточку Лайма у подножия зеленого холма, мы остановились, чтобы насладиться открывающимся пейзажем.
Несколько кораблей бросили якорь в гавани, с востока отороченной чредой живописных скал. Тропа вдоль моря была заполнена модно одетыми мужчинами и женщинами, совершавшими утренний моцион. Сам берег оживляли компании людей и купальные машины [16] — запряженные лошадьми маленькие деревянные кабинки на колесах, которые задним ходом заезжали в море. Лошади терпеливо стояли, и волны разбивались об их бока, пока купальщики во фланелевых одеяниях охотно или робко погружались в воду. Солнце светило ярко, хотя на небе собралось несколько подозрительных серых облаков.
16
Купальные машины — передвижные раздевалки, которые позволяли не разоблачаться на глазах у прохожих.
— Похоже, Лайм находится вовсе не на побережье Дорсета, — сказала я, радуясь свежему ветерку, холодившему щеки.
— Скажи на милость, где же он находится? — спросил Генри.
— По-моему, в преддверии рая.
Генри согласился.
Решив оставить берег на потом, мы отправились прямо на Коб, длинный полукруглый каменный мол на дальней стороне гавани, который выдается в море и по которому на разной высоте идут две широкие мощеные дороги. Часть пути мы прошли по Нижнему Кобу и вскоре достигли ведущей наверх лестницы. На Верхнем Кобе очень ветрено, поверхность его поката, вследствие чего иные не рискуют по нему прогуливаться. Я же всегда предпочитала его Нижнему за великолепный вид на берег, море и окружающие утесы.