Потерянные судьбы. Роман

Брюс Ольга

– Вот, пап, погляди, – из кармана штанов мальчик достал помятый кораблик, сложенный из обрывка газеты.

– Молодец! – Иван похвалил сына и натянул на его голову шапку. – Ну, бывайте!

Попрощавшись, открыл дверь Володе.

– Вань, – Тамара встала и подошла к мужчине. – Как сына назовём?

Шо? – опешил Иван и обернулся.

– Ну как… – Тамара положила руку на его плечо. – Нашего…

Ваня, держа дверь открытой, обратился к сыну:

– Володька, прогуляйси пока по двору, я туточки погутарю!

Радостный Володя выбежал

на улицу и, подпрыгивая, приблизился к качелям, верёвки которых были привязаны к высокому дереву.

Иван отпустил дверь и повернулся к женщине с недовольным видом.

– Ты свою приблуду на меня не вешай! – сделал два шага навстречу. – Ишь, шо задумала!

– Ванечка, за шо ты так со мной? – расстроилась Тома. – Сынок – твой…

– Мой? Ты шо несёшь? Ты меня пьяного прибрала, а теперича чужой грех на меня повесить хошь? Ентого не могёть быть!

– Ванюша, родненький… – обвила руками шею мужчины. – Я же тебя усю жизнь люблю… Ещё с самого детства…

Тамара и Ваня родились и выросли в хуторе Бураковский. Раньше жили на одной улице. После войны бабушка и дедушка Тамары переехали на другой конец хутора. Родителей у неё нет. Тома с детства влюблена в чернявого парнишку. Иван старше Томки почти на семь лет, но ей это нисколько не помешало, будучи в пятилетнем возрасте, обратить внимание на красавца-соседа. С тех самых пор она грезит Иваном Грищенко.

– Ваня, твой он, твой… – лицо порозовело от обидных слов разозлившегося мужчины.

– Знаю я вашего брата, – насупился мужик и сдёрнул руки, обнимающие его за шею. – Чуть шо – твой… Семья у меня, забыла? А прошлая встреча ошибкой была!

– Знаю, шо семья… – женщина присела на табурет. – А мне-то теперича как быть?

– А вот, с кем нагуляла, к тому и в ноги кланяйся! – как отрезал Грищенко и подошёл к выходной двери.

– Я усем расскажу, якый ты бессовестный семьянин! – неожиданно выкрикнула Тамара.

– Прежде чем коня седлать, удостоверься, шо он конь, а не кобыла, – повернул голову и натянул кепку на глаза. – С меня шо взять? Я мужик, а ты баба… Сообразила? Енто ишо доказать надо, мой ли… Дождёсси, наши лихачи начнуть тебе забор воротить, вот тебе и репутация… А подкидыша своего другому приписывай. О тебе и так молва ходить, будь здоров.

Иван строевым шагом вышел на улицу. Тамара так и ахнула, услышав речь любимого…

– Шо ж теперь делать-то? – размышляла молодая женщина. – А ведь верно, нельзя, шоб узнали, как я с женатым… Зря подруге разболтала, ой дура…

Володя гордо шагал рядом с отцом, держа его за руку. В его маленькой голове крутились мысли о рыбалке. Папа иногда брал его с собой по зиме удить карасиков, как только мальчишке исполнилось три года.

– Пап, а мы скоро рыбок будем ловить? – поинтересовался мальчик.

– Скоро, снег выпадеть, и поплывём… – Иван обдумывал новость, услышанную от воспитательницы. Он не мог в это поверить.

***

В конце лета, когда Ваня и Порфирий выпивали на конюшне поздно вечером, пришла Тамара с просьбой помочь заколоть

поросёнка. Порфирий отказался, а Иван сдуру дал согласие. Томка заранее принесла бутылку горькой, якобы оплата за будущую помощь. Пьяные мужики тут же принялись её распивать. Позже Порфирия и след простыл, когда бутылка опустела, а Ваньку чересчур разморило. Женщина решила воспользоваться моментом. Грищенко даже в любви ей признался, пребывая в пьяном угаре. Очнувшись ночью на сеновале, Ванька не понял, как он вообще тут оказался. Кряхтя застегнул штаны и поплёлся домой. Только проснувшись утром Грищенко вспомнил, что обещал помочь Тамарке, и тут память оживилась: сеновал, Тома, и как она его пыталась соблазнить. А было ли что или нет – амнезия.

***

Тамара с трудом дождалась, когда из садика заберут последнего ребёнка. Закрыв дверь за очередной родительницей, быстренько оделась и пошла домой, вспоминая разговор с Иваном.

На улице прохладно. Потуже затянув платок, Томка шагала по дороге, стараясь перепрыгивать через грязные лужи. Дома её ждала с огромным нетерпением бабушка Марфа, которая каждый день справлялась о работе девушки и всё выспрашивала о разных новостях.

– Ну? Как тама? – пожилая женщина положила ужин в плошку и поставила на стол перед Тамарой.

– Как-как… никак, – недовольная Тома ела похлёбку.

– Слышно шо аль не? – Марфа присела рядом за стол, насыпала прямо на деревянную поверхность жареных семечек и приготовилась слушать внучку.

– Усё так же, без изменений, – Тамара не имела желания разговаривать.

– Я туточки сиднем сижу, дожидаюся, а тебе и погутарить не об чем? – упрекала бабушка, складывая шелуху на край стола.

Тома тяжело вздохнула и бросила взгляд на любопытную старушку.

– Не, ну ты погляди на неё, – усмехнулась Марфуша. – Приходил аль не?

Тамарка бросила деревянную ложку в плошку со злостью. Брызги разлетелись в разные стороны, оседая жирными каплями на стол и занавеску..

– Ну, приходил, а толку?

– Докладай усё, как есть, едрит твою… – положила семечку в рот.

– Докладай… – повторила и вновь вздохнула девушка, положила кусок хлеба рядом с плошкой. – А нечего докладывать, бабуль… Упёрся, как баран, и слухать не хочет…

– Та-ак, – протянула Марфа, выплюнув шелуху. – Учу тебя, дуру, учу, а толку нетути!

– Тише ты, – прошептала Тамара, нагнувшись к Марфе. – Дед услышит…

– Не услыхает он ничого! Глушный, як тетеря! – бабушка встала с табурета и подошла к печке. – Меня мамка учила, як надобно жить, теперича моя очередь тебе объяснить, тока ты тетёха какая-то…

Марфа Петровна – семидесятипятилетняя уроженка Краснодарского края. Женщина с жёстким характером, ищущая выгоду просто во всём. Она не будет общаться с соседями вхолостую – «воздух месить», как выражается сама Марфа. Она терпеть не может слабых духом людей и «пустозвонных» собак маленького размера. Если с человека нечего взять, то это и не человек вовсе, а пустое место.