Потерянный осколок
Шрифт:
Словарь
[1] Naice ore nya - боль души моей
Глава 8 Никогда не жалейте розовых и пушистых!
Жизнь – это юмор. Иногда черный, иногда белый, а иногда плоский.
Вот уже пять рассветов, как мы слоняемся по степи. Ну почему у меня все через одно место? Вот как я не заметила, что свернула не туда? Ума не приложу. В результате ищем другой путь, который упорно не хочет находиться. У нас на хвосте злющий эльф, лучший воин Хрустальных лесов, и парочка оборотней с наемником неизвестного назначения. Думается мне, сверни мы правильно,
– Ванька, я есть хочу-у-у-у…
– Остановимся и сварим кашу?
– Ненавижу кашу, умру, если еще хоть ложку придется проглотить!
Вам интересно, почему у меня сформировалось столь сильное негативное чувство к бедной каше? Да потому что мешки с овощами, хлебом, мясом и сливовицей на груженной вещами лошади остались. Какой идиот предложил облегчить мою лошадь? Знаю, то огонек клыкастый, оборотень его покусай…э-э-э… упырик погрызи. Из-за этой «гениальной» идеи я вынуждена пятые сутки давиться кашей неизвестного происхождения, без соли, без перца и без масла. Темень! Я убью оборотня! Одна радость, когда навешали мешки с продовольствием и оружие на бедную животинку, места для одежды наших пушистых не осталось, и ее на Палю взвалили. Надеюсь, эти изверги околеют нагишом в степях. В противном случае обмен не равноценен. Как же кушать хочется.
– Ванюша, может ты создашь какую колбаску, а? – щенячьими глазками смотрю на него.
– А как?
– Из воздуха.
– Я не умею
Не подействовали телячьи нежности. Да уж, умильная мордашка, это козырь Малыша. Мне далеко до него. Практики не хватает.
– Все, если через пол рассвета не найдем чего поесть, я перейду на подножный корм.
– Это как?
– Встану на четвереньки и вместе с Палей буду жрать сочную травку, мням. Она намного привлекательнее каши, - кобыла аж с шага сбилась. Конкуренции боится что ли? Ну так вполне обоснованно. Все сожру! Паля, кстати, сразу после преобразования маньяка в Малыша к нам явилась. Где пряталась эта трусливая предательница, не знаю, но рожа больно довольная была. Не меньше чем поле ромашек прикончила, заедая стресс.
Предаваясь унылым мыслям, мы подъехали к перекрестку. И куда дальше? Всего ван и меня охватило отчаяние. Я закричала во все горло. Плохо дело. Кто-то умрет, и этот кто-то по левую сторону от нас. Я его чувствую. Решено, едем налево!
– Ты как?
– Нормально, поехали туда. Там умирающий наш, - и я тронула коня.
Около вата мы ехали по узкой дороге, кое-где сужающейся до тропки, и тогда мы пристраивались друг за другом цепочкой. Впереди виднелось небольшое озеро и странная фигура на его берегу. Непонятное существо сидело, опустив ноги в воду. И все бы ничего, но это нечто было розововолосым. Как такое возможно? Длинные, до талии, розовые волосы! Упиться и не жить!
– Э-э-э-э… это что? – растерялся маг. Я разнообразием речи в тот момент мало отличалась от Вана.
– Ну-у-у-у… э-э-э… простите… э-э-э… дух?
Незнакомец повернул голову и грустно посмотрел на меня своими абсолютно розовыми глазами.
– Э-э-э… призрак?
– он покачал головой, - маг, жертва неудавшегося эксперимента, эксцентричный некромант?
Он печально вздохнул.
– Не трудитесь, не угадаете.
– А вдруг… хотя чего это я? Ван, поехали, хватит нам и одного ненормального в нашей развеселой компании.
– Они так же сказали, - безразлично произнесло нечто.
Мне не интересно, мы едем дальше. Любопытству нет, силе воли да-да-да! Да упырь с ней, с силой, которая воли.
– И кто это они?
–
Не спеша, он пошел вдоль берега. Чуть выше меня ростом, худой, едва там мышцами пахнет, но фигура пропорциональная. Лицо миловидное, красивое, с мягкими чертами, как у девушки. Однако орлиный нос и более грубый подбородок дают закрасться подозрениям относительно его женственности. Одет изысканно – кожаные, расшитые золотыми узорами, а может и золотыми нитями, штаны и камзол для верховой езды, черного цвета. Белоснежная рубаха, так же расшитая и с оборочками у ворота. На манжетах рубиновые запонки, предполагаю, настоящие. Из обуви высокие начищенные сапоги, что сейчас сиротливо остались стоять чуть в стороне. Под камзолом виден пояс с ножнами, где спрятана сабля. По поверхности рукояти тянется вязь из белого и желтого золота, думаю, и лезвие так же расписано. В волосах, ранее мной не замеченная, инкрустированная розовыми рубинами золотая, тончайшей работы заколка, удерживающая собранные у висков пряди на затылке. И это утонченное существо продолжало своими аристократичными шагами мерить уступ берега. Через пару шагов раздался хруст под его босой ногой и обреченный стон «опять».
Что значило это опять, я не знаю, да и не до него как-то было. Тут такое случилось. Наш случайный встречный просто-напросто сгорел в розовом пламени и осыпался пеплом. Оригинальная смерть. А через ван меня потянуло петь. Значит, вот кто наша запланированная жертва. Я спешилась, чтоб не сбиться с ритма, и запела.
Я в гробу живу давно
Но бессмертен я зато.
Упырем меня зовут,
И зомбякой кличут.
Я не злое существо,
И хорошим был я до.
Но ужасный некромант
Здал меня на провиант.
А я Машеньку люблю,
Каждый день я ей пою.
А она мне в сердце кол,
И от этого я зол.
Я подарок ей нашел,
И к порогу подошел.
А она меня долой.
Не по нраву дар ей мой.
Я ей почку подарил,
Не свинячью, говорил.
Из своих запасов личных,
Отодрал у птичек хищных.
Не поверила она,
Не поверил бы и я.
Почку из себя достал,
И с посыльным отослал.
Не взяла подарок мой,
Из сердца вон, с дум долой.
Раз не хочет быть моей,
То останется ничьей.
Ночью в домик заглянул,
И придвинул к двери стул.
Как же бегала она,
И убилася сама.
Я лишь коготь подточил,
И об этом я забыл.
И разрезал когтик мой.
И сердце вон, и жизнь долой.
– Что за бред? – возмущению моему не было предела. Я вообще черным юмором не страдаю. Так откуда вот эта песенка взялась?
– А-ха-ха, коготь подточил, ах-ха-ха… - да уж, иногда у болезного с юмором все в порядке, но почему именно сейчас?
– Хватит гоготать, ничего смешного в этом нет, тут чело… кхм… неизвестно что пеплом осыпалось, а ты над его останками слезы от смеха проливаешь, - попыталась прекратить я приступ.
– Гы-га-га, кхм… ха-хм-хм-ха…ах-ха-хмх!
И что это за предсмертные хрипы? Поворачиваюсь, а розовое нечто, что пять вар назад горело розовым пламенем, держится одной рукой за живот, а второй безуспешно пытается закрыть себе рот. Не, я ошиблась, это послесмертное гоготание.