Потерянный Рембрандт
Шрифт:
– Нам неудобно быть вместе с этой бандой.
Бержере брезгливо кивнул на компанию, окружавшую Юсупа. Они стояли посреди ресторана, не зная, куда приткнуться.
Все места были заняты. Тогда Юсуп, подмигнув своим, подкатился к Бержере:
– Устроить, Агафон Николаевич?
г- Да нет... мы сами...
– сморщился Бержере.
– Я вас устрою отдельно.
– Юсуп улыбнулся и схватил за рукав мимо пробегавшего официанта, - Сафар, сделай столик. Почтенные гости!
Бержере вежливо поблагодарил Юсупа. Юсуп поклонился и прижал руки к сердцу:
–
"Однако буржуазия чувствует себя довольно оодро", - подумал Шамшин, усаживаясь с Бержере. Подали ужин. В соседнем помещении, за огромными дверями из красного дерева, шумела толпа. Там шла игра.
Волнение, люди, нагретый воздух, духи, глаза и плечи женщин, улыбки их, возгласы, холодок, азарт, гул вентиляторов, шелест бумажных денег - все это смешалось и дразнило воображение. Бержере подливал шампанского.
– Кстати, вас можно поздравить... Вы женились?
– Да нет.
– А мне говорили, что вы женились на соседке по квартире.
– Напрасно говорили, - Шамшин отрекся.
– Мне говорят уже десятый год, что падает Исаакиевский собор.
Они чокнулись, и в эту минуту легкие влажные пальцы притронулись к уху Шамшина. Около столика стояла женщина. Ее лицо было покрыто густым слоем пудры. Прижав руки к плоской, маленькой груди, она смотрела на Шамшина зелеными улыбающимися глазами и прошептала ему: "Вася, дай десять рублей... Я должна поставить, я все проиграла. Если, конечно, можешь".
Шамшин дал. Сунув деньги в вырез платья, она так же неожиданно убежала. Бержере поджал губы.
– Какие бесстыдные глаза.
– А чего стыдиться?.. Она красивая... Ее зовут Лялькой.
У этой девушки есть мать. Вполне приличная женщина. Отца я не знаю... Может быть, они скрывают отца.
Бержере, слушая Шамшина, задумчиво качал головой.
– Почему вы не женитесь на ней? Вам нравятся такие женщины... Я заметил ваш взгляд.
Шамшин лениво ответил:
– Если бы в каждой женщине мы могли видеть будущую жену, мы никогда не ложились бы в постель рядом с женщиной.
– Неужели?
– как будто намекая на что-то, ядовито захохотал Агафон.
– В жизни бывает имепно так. Случай из любовницы создает жену, честного человека делает преступником, величину ничтожеством, а ничтожество величиной. Это даже тривиально... Вам не надоела моя. болтовня? Я вас сейчас развлеку.
Бержере вытащил из кармана замечательной работы золотую табакерку и подал ее Шамшину:
– Откройте.
Шамшин приоткрыл крышечку. В табакерке лежала маленькая горсть камней, они сияли гранями и радугой.
– Здесь на двести тысяч, прекраснейшие образцы!
– шепнул Бержере.
– Я никогда в жизни не расстаюсь с этой табакеркой, конечно, за исключением тюрьмы. Мне необходимо рассматривать и чувствовать эти камни. Я постоянно тренирую свой глаз и свои пальцы. Так же и в жизни надо ничего не бояться, надо тренировать себя, чтобы чувствовать случай. Успех, победу, славу имеет только тот, кто стремится им навстречу. Человек, чувствующий случай...
– ...почти
– зло подхватил Шамшин.
Бержере рассмеялся:
– Просто бог... Так думал Франс.
Они встали.
– Пройдем в соседний зал, - сказал Бержере, - я хочу вернуть сегодняшний ужин.
– Сколько с меня?
– спросил Шамшин.
– Какие пустяки!
– Бержере зевнул, прикрыв рот, - Мы сейчас выиграем. Allons bon! [Начнем! (франц.)] За овальным зеленым столом, на самой середине, выше всех сидел желтый крупье. Посматривая на стороны, точно жулик, он кричал:
– Банк принимает! Банк принимает!
Наваливаясь на спины игроков, стояла жадная толпа державших мазу. Растратчики, рвачи, шулера тесно облепили стол, ожидая счастья. От толпы пахло, и стены были захватаны потными руками. Плавал табачный дым. Синяя муть зеркал превращала всю эту картину в мираж. Проигравшиеся подходили к зеркалам, чтобы поправить волосы или просто посмотреть на себя, и отходили в недоумении. Счастливец, мокрыми руками рассовывая по карманам деньги, бежал в ресторан. Столы заполнялись бутылками, слетались женщины, и лихо запевали цыгане. Нищие, в грязных сорочках, бродили из одного зала в другой. Они ни на что не надеялись, они дремали в креслах, потерявших позолоту. Утром очередной счастливец бросал им на колени бумажку в три рубля.
Бержере локтями растолкал всю эту толпу. Взявшись за спинку стула, он протянул руку через чье-то плечо и крикнул банкомету:
– Прошу!
По его тону поняли - пришел крупный игрок. Шум сразу затих. Все посмотрели на Бержере глазами изумленных животных.
– В банке три тысячи, - тихо сказал крупье. В руках у него хрустела новая колода карт.
– Ва-банк!
– спокойно ответил Бержере.
Крупье поднял голову и, прицелившись к игроку, улыбнулся.
– Простите, может быть, будете любезны обеспечить? Не правда ли?
Бержере тоже улыбнулся, сунул руку в жилетный карман и выбросил на стол табакерку. Все в толпе переглянулись. Все смотрели за тонкими пальцами крупье. Крупье вынул себе туза, затем валета, секунду помедлил и выбросил третью карту. Все увидели, что это тоже валет.
– Банк бит, - сказал крупье.
Бержере снял со стола три тысячи, табакерку и отставил стул.
– Не желаете ли испытать счастье в следующую очередь?
– ласково сказал он Шамшину.. Тот почти механически сел, взял у Бержере выигранные деньги и, кинув их в банк, принял две карты. Кто-то сбоку подсказал: "Еще!" Он получил третью. "Жир!" - громко заявил сосед.
Это был Юсуп.
– Банк берет!
– крикнул крупье и длинной деревянной лопаточкой кокетливо сгреб деньги в свой ящик. Почти все игроки вздохнули облегченно, справедливость была восстановлена.
– Я не понимаю...
– спросил Шамшин.
– Что это? Я проиграл?
Улыбающийся Бержере держал его за руку. Они покидали клуб. На лестнице к Шамшину подскочил Юсуп и спросил:
– Ну, как дела, Василий Игнатьевич?
– Какие?
– Нашли старуху?
– Не одну, а десять!