Потерянный рыбак

Энн Джуэл Э.

Казалось, они были разочарованы моим рассказом. Это было не самое драматичное завершение любовной истории, но это было все, что я могла им дать.

— Так вы поговорили? Все уладили? Он рассказал тебе обо всем, что произошло или не произошло в Коста-Рике? — Рори подозрительно посмотрела на меня.

Я кивнула.

— А у него был секс с Энджи? Потому что я не могу представить, чтобы ты примирилась с этим. — Роуз бросила на меня такой же недоверчивый взгляд, как и Рори.

Я приняла решение еще до того, как переступила порог его дома.

Я выбрала нас, даже если он занимался сексом с Энджи в Коста-Рике. Если бы я верила, что отдавать свое тело другому таким образом — самая священная часть отношений, определяющая черту любви, то я бы не отдала свою девственность Брендону, не выйдя за него замуж. Я бы не заинтересовалась Фишером, самым далеким мужчиной от целомудрия, и не смогла бы полюбить его после того, как он и Энджи занялись сексом в ночь перед нашей поездкой.

— У него не было с ней секса. — Таков был мой ответ. И, возможно, это была ложь. Еще одна ложь, в которой я никогда не признаюсь Рори и Роуз. А может, это была правда. Я не знала. И это не изменит моей любви к Фишеру. Как только я бросила трубку и не ответила на его звонки или сообщения, я больше не могла называть его своим.

Я бросила его, когда он нуждался во мне больше всего.

Это сработало. Они улыбнулись и обняли меня.

— Я так рада за тебя, милая. За вас обоих.

— Спасибо. Так… давай испечем печенье.

***

Мэрайя Кэри напевала слова песни «Все, что я хочу на Рождество, — это ты», а мы пекли фигурное сахарное печенье, с шоколадной крошкой и цветочки из арахисового масла, потому что Рори подумала, что они могут понравиться Фишеру. Я не стала разбивать ей сердце, сказав, что Фишер уже не тот фанатик арахисового масла, каким был раньше.

Затем мы повесили попкорн на елку, а из оставшегося попкорна сделали карамельную кукурузу. После этого мы чуть не потеряли сознание от переизбытка сахара во время просмотра «Последнего Рождества» и «Эльфа».

И наконец, я взяла свои запасные ключи, упаковала печенье (и глазурь) и отправилась к дому Фишера после того, как Рори и Роуз легли спать. Легко постучав в дверь, я вздрогнула от порывистого холодного ветра, который обещал к утру принести еще больше снега.

— Привет. — Фишер открыл дверь с очень довольным выражением лица.

— Доставка печенья.

Он хихикнул.

— Мы их ждали.

Мы?

Я вошла в кухню, заполненную парнями.

— У тебя… большая компания, — сказала я с натянутой, фальшивой ухмылкой.

— Да, Шейн собрал всю команду на ужин, и… они все еще здесь. — Фишер взял контейнер с печеньем.

— Йоу, Риз! — сказал Шейн с энтузиазмом пьяного человека. — Фишер сказал, что ты придешь с печеньем.

— Йоу, — ответила я с видом очень расстроенной подружки, снимая куртку и ботинки.

Фишер открыл контейнер и поставил его на стол, чтобы стая волков поглотила его, но не раньше, чем взял по одной штуке себе и положил их на бумажное полотенце.

— Ребята, это Риз. А это ребята.

Они

засмеялись, а я закатила глаза. Это слишком напоминало его жалкие представления, когда я знакомилась с его семьей.

— Игра идет внизу. Пойдемте. — Сказал один из парней, и остальные последовали за ним с пивом и печеньем.

— Это не то, что я планировала на сегодняшний вечер, — пробормотала я Фишеру, когда мы шли позади.

— Я тоже. Но они здесь, и я не могу просто бросить их.

Я прикусила язык. Бросать компанию друзей и уходить, чтобы побыть в одиночестве, было нашей фишкой. Неужели он этого не помнит?

Несколько парней сидели на барных стульях, еще двое играли в бильярд, а остальные расположились на диване или на полу перед диваном, чтобы посмотреть игру.

Я взяла одеяло со спинки дивана и улеглась рядом с Фишером.

— Мне не нужно одеяло, детка. Здесь достаточно тепло, — сказал Фишер.

— Не так уж и тепло. — Я накрыла его одеялом, вызвав у него хмурый взгляд. Это длилось целых пять секунд, прежде чем его тело напряглось, а губы разошлись в звучном вдохе.

— Риз… — прошептал он.

— А? — Я переключила внимание на телевизор, облизывая губы, пока он хватал меня за руку — за руку, запущенную в его трусы.

Я не знала, что на меня нашло, но подозревала, что это как-то связано с подавлением сексуального возбуждения. Фишер наконец-то был моим, и мне больше не нужно было скрывать это от всего мира. Мы больше не были запретными любовниками. И хотя его друзья ничего не знали о нашей запретной любви, а значит, мне нечего было им доказывать, я все равно чувствовала необходимость заявить о Фишере во всеуслышание.

Мой парень.

Моя рука на его члене (теперь уже МОЕМ).

Все поцелуи принадлежат мне.

Все ночи на природе принадлежат мне.

Я в его ванне.

Я в его постели.

Мне. Мне. МНЕ!

Мое беспокойное чувство собственничества, казалось, подстегнуло мою руку, и Фишер прошептал «блядь» под громкий выдох, выдергивая мою руку из джинсов и стаскивая меня с дивана.

— Сейчас вернемся, — сказал он всем, кто был в поле зрения, пока тащил меня вверх по лестнице. Я не пропустила несколько взглядов в нашу сторону. Они знали, что мы собираемся делать, и, хотя от этого мое лицо слегка покраснело, мне было все равно. На самом деле нам было совершенно не по пути подниматься наверх, когда там стоял отличный бильярдный стол.

Когда мы дошли до его спальни, то услышали, что в ванной кто-то есть.

Фишер зарычал и потянул меня к одной из свободных спален, но один из его друзей сидел на кровати и разговаривал по телефону. Он поднял палец, словно собирался задержаться на минуту.

Фишер зарычал и потянул меня в гостевую ванную. Дверь была заперта.

Еще одно рычание.

Его хватка на моей руке усилилась. Бешеный Фишер стал для меня новым кайфом. От предвкушения у меня стыло в жилах. Мне нравилось, когда он выходил из-под контроля, нуждаясь во мне.