Потолок одного героя
Шрифт:
Эль улыбнулась.
Всего лишь улыбнулась. Без какой-то подоплёки.
После пары лет общения с придворными так странно, необычно было это сознавать. Я взял её руку.
Человек смотрел, опершись на раму.
«Гнев ослепляет, холод же в сознанье способен одолеть дракона!»
Человек по ту сторону стекла трубно высморкался. Утеревшись (как это чаще делают дети), он вновь покосился. Оскалился открыто. Его бровь чуть приподнялась… будто говоря: «И что?»
Он улыбнулся, словно вопрошая:
Я ощутил, как нагревается медальон. В ушах застрекотало… На какое-то мгновенье мне показалось, что я опять стал торговцем. Просто обычным человеком, для которого всё очень просто.
Всё понятно.
Маслянистый взгляд незнакомца остановился на коленке Эль.
Я встал.
Со скрипом отодвинул стул. Вышел решительно! Дал мерзавцу пару рогов!.. Посчитав серебро мужчина чуть сопнул. С разочарованным видом, он пожал плечами. Развернулся. И, насвистывая какой-то марш, наконец-то, двинулся дальше.
Со стороны перекрёстка… на нас косился другой точно настолько же помятый человек. При точно такой же щетине и в сапогах.
«Негодяй!»
Кулак встретил камень!
Да, я ударил стену! Лицо моё перекосило, а по пояснице загуляла дрожь. Сапог сам заложился за сапог.
— … Это… Больно!
Тепло загуляло по суставам, и мне довольно скоро стало лучше. Медальон чуть вздрогнул.
Как и любой, абсолютно любой Нормальный человек, я не любил, когда мне было «БОЛЬНО»!
Медленный выдох.
Я вспомнил разбросанные по комнате вещи. (Ни один другой предмет, кроме кинжала, особых свойств не проявил).
Припомнил поход по лавкам, повторную встречу с троллом и здание в цветах. Речь секретаря. Мне одно оставалось: попросить помощи у Залива. «В конце концов, они также заинтересованы в скорейшем разрешении дела в Трэтминусе!»
— Пусть сэр разбирается с троллом! Вот и всё!
Неожиданно ярко в памяти всплыл образ старика.
Церковный колокол звонил.
Мне сделалось как-то гадко.
Длинная лестница вниз во внутренний двор. Ступенька. Голенище сапога прошлось по коже! Ведя по поручню рукою, постоянно спотыкаясь, я кое-как добрался до палатки, торгующей мясом. Прошёл вдоль ряда сумрачных деревьев. Поглядел на окна лавок. Спотыкаясь, я через не могу вышел к арке башни. Прошёл мимо снятых тяжёлых ворот.
Взял экипаж.
Отдал приказ и доехал вплоть до обыкновенного дома, с геранью на окнах… Но баронета дома не оказалось.
«На кладбище он, — благонравно отозвалась старушка. — Хотя ещё нет… Стало быть, у церкви Прина… Да не бери ты энту „дребезжалку“!.. Что вам пройти!»
Я сказал «спасибо». Вышел. И слова её передал разбитному рыжеватому малому на козлах.
Он кивнул немытой
— Не проедем.
— О-очень хорошо-о, — отозвался я с каким-то длинным, необыкновенно долгим «о».
Мы проехали до поворота, а после расстались.
Сдачу я не взял, а сам без особой надежды побрёл по заросшей разбитой дорожке. Очень скоро впереди показался весьма загорелый мужчина с полупустым лотком на наплечном ремне.
До моей просьбы «проводить» он просто бесцельно шатался по округе. Беседовал с каждым встречным о «поборах» и «погоде». Пара фарсов придала его порывам направленье.
«И как Фавоний мог оказаться посреди Залива? Насколько же сильно он мог отойти от своей земли. И всё же это был не он?»
Факт, что некий Ариес Брэйв очень много лет содержит «дом». Сам когда-то начал в нём на должности официанта, после стал «антрепренёром», а ещё спустя десятилетье выкупил всё здание вместе с внутренним двором.
Он и теперь, давая актрисам время, порою выходит на подмостки. Исполняет гимны и танцует. Очень при этом забавно машет старой шляпой в виде пары уток.
Перед мысленным взором вновь появилось весьма чисто выбритое лицо: «…Да это он!.. Фавоний! Тут и сомнений быть никаких не может!»
Я молчал, но «разговору» это не мешало.
Парило как-то необычайно сильно. И под быстро летящими облаками людей то накрывало зноем, а то обдувало лёгким прохладным ветерком. Мне по-прежнему отчего-то было тошно.
Провожатый всё не мог умолкнуть. Стену, чудак называл «центом мира», а изделия свои «вирожками».
Звучно сморкнув, дёрнув плечом, он пожаловался на «погоду».
Внезапно мужчина улыбнулся.
И подмигнул мне:
— А может, того? по малой?
— … Н-нет!
Блестящее и почти что жирное лицо перекосилось на мгновенье. Впрочем, провожатый почти что сразу позабыл и принялся сватать свои «вирожки».
Стянув объёмный головной убор, торговец вытер лоб. Обтёр гладко выбритое лицо и тонкий нос. Сощурившись на солнце, он поглядел вперёд.
Звон в воздухе.
Волна, переливом, расходилась по округе.
Сначала мы услышали сирень. После заметили кусты, а затем и яркие кроны берёзок. Конец тропинки, наудачу скоро упёрся в маленькую церковь.
На невысокой, напоминающей линейку колоколенке малое дитя играло, оживляло зелёный колокол. Просто играло. Ярко. Откровенно. Оно мимоходом поднимало облака. В ярком свете рушило и соревновалось с солнечными лучами. Разгоняло свежий, приятный ветер. И провожало стаю серых журавлей.
Просто играло.
Долго. Ярко.
Чисто.
Пока испуганная мать ждала его внизу.
Ребёнок «вымел прах» из крон косматых елей. Поднялся к сводам и, наконец, доведя до абсолютной точки, резко оборвал.