Потолок одного героя
Шрифт:
А вот Век разодрал рубашку!.. Показалась кожа, рёбра и обрывки прилипшей к бурым пятнам ткани.
Я сонно моргнул. Вот полудух вырывается вперёд. Вот останавливается и, покачнувшись, упирает разбитую руку в колено. Он наклоняется и хватается за сук. Распрямляется неспешно и с треском, со скрипом ствол поднимается сначала к его животу, а после и к лицу. Дерево падает с протяжным скрипом между стволами. Слышится глухой удар.
Я сглотнул.
Век каждый раз поступал именно так. Куда проще было отодвинуть или, скажем, перекатить.
Картина, которая повторялась. И большая, «формально» напоминающая человека фигура, которая всегда, всегда двигалась одинаково. Как заведённая кукла[1]. Как механизм. Бездушный и только выполняющий поставленную задачу. Выполняющий её вне зависимости от чего бы то ни было.
В какой-то момент мне показалось, что это он меня вот так поднимает. Что это я болезненно скриплю и падаю кроной между деревьев. Странная идея. Потерев переносицу, я старательно зевнул.
«А хвоста нет», — отметил я. Не знаю почему, но мысль эта несколько привела меня в чувства.
— Завтра разойдёмся, — заметил Ином негромко.
— Да! — отозвался я.
Возможно, слишком быстро отозвался.
Хор и кашель. Конец цепи зацепился, и ошейник врезался в толстую, загорелую шею. Вес бревна потащил… но Век как будто не заметил. Лишь в последний момент великан словно ожил, устоял. Подставил костистую ногу и упёрся ею в землю.
Бревно начало разворачивать.
Как-то странно, неестественно смотрелось это действо. Как дерево неспешно, со скрипом ложиться вдоль обочины.
Век не сказал ни слова. Он сделал шаг.
На траве гранатом заблестели капли крови.
[1] Кукла с часовым заводом или механическая кукла — модный атрибут в среде молодых барышень и показатель достатка дома. Стоимость одного экземпляра от мастера-хозяина начинается от 12 швен.
IV
Обед, а после ещё несколько часов дороги. И ужин.
На сей раз мы остановились на склоне. Местность заросла терновником, а вода в близлежащем пруду не внушала. Впрочем, это никого не смутило.
— Не можем же мы идти всю ночь, — усмехнулся Ином. И зачем-то с ободреньем похлопал великана(?) по бедру… — Отдыхать нужно людям. Отдыхать.
Я сглотнул.
Задрал подбородок и посмотрел на стремительно темнеющее небо. Мысли крутились. Я зачем-то покосился на раба. Кожа полудуха, как мне показалось, сильно отдавала желтизною.
Ободранный и в лохмотьях вместо рубашки, Век был просто ужасен…
«…»
Вид с вершины холма: верхушки деревьев и только. Всего-то пара дней отделяли нас от поросшей берёзками пашни, а мир совершенно изменился. Очень странное ощущенье «потерянности» накрывало и, признаюсь, я впервые почувствовал, то расстоянье, что пролегло меж этим местом и островами
* * *
Медальон чуть вздрогнул.
Я не узнавал здешних пейзажей. Не узнавал ни запахов, ни звуков.
Не узнавал Людей!.. И повозок!… Этих ящиков я раньше не видел! И лошадей!
Что это за страшилища были привязаны всего в паре шагов?! Что за висячее белое ухо? А приземистый гнедой?!.. Я не видел его раньше!
— Хорошая моя, — прошелестели пересохшие губы.
* * *
Медленный выдох.
Я поел. Проглотил не без труда и вновь вернулся к лошадям.
Перед дорогой я осмотрел копыта, похлопал кобылу по холке. Немного поразмыслив, я занялся снаряженьем.
Как и прошлым вечером, Ином расположился в высокой траве. Никуда не торопясь, через стрекот кузнечиков он в общих чертах объяснил мне направленье. Указал на три яркие звёзды и велел не слишком сильно отклоняться.
— «Хвост Тараска», — снова поднял он руку. — Их ни с чем не спутать… Пойдёшь в том направленье и набредёшь на высохшее русло.
— Ясно…
Возникла идея обратиться к карте. Но я воздержался.
— А оно не в сторону идёт?
— Зато без деревьев и кустов. Несколько дней сэкономишь.
— Понятно.
— Ну вот, шесть дней по нему… До большого такого камня в резьбе. Ты его не спутаешь ни с чем, главное — смотри по сторонам… Дойдёшь — и сразу ползи на берег. Там найдёшь дорогу.
— А… откуда там? Дорога?
— Старый вал, — привстал мужчина. Перевернув, он ударил ладонью о бок пыльного мешка. — К порту когда-то тракт строили… Много там костей.
— Я… я предполагаю, что это было давно.
Куртка снова зацепилась и потянула за край длинной ветки. Сучья затрещали:
— Да. Давно. Я чего хотел сказать-то. Напрасно ты своих так муштруешь. Это дело гиблое. — Мужчина отстал от дерева. — Лучший начальник, это тот, который знает, когда побыть идиотом.
«…»
Взгляд мой отыскал широкую спину Века.
— Полагаю это Ваше дело.
Сухо и внятно. Я особо проследил, чтобы это прозвучало именно так. Чтобы никаких сомнений в «весе» моих слов не могло возникнуть.
— Вы просто не в курсе. Мы Должны дойти до болот, а иначе сотни людей пострадают. Это долг рыцаря, и я не позволю, чтобы какие-либо обстоятельства помешали исполнить его!.. Это долг! — последнее я добавил уже после. И, возможно, напрасно.
— Бывает.
—!
Хорошая зафыркала. Она часто заходила, так что мне пришлось похлопать по рыжей лохматой шее. Взгляд вновь обратился к лагерю: свет от костра чернил широкую спину Века, делал её очертания резче.
— Не надо этого, — словно издеваясь продолжал Ином. — Хотя дело твоё. Жизнь, она штука сложная. Бывает.