Потомок древних королей
Шрифт:
Чем ты сама лучше Юраса? Подглядывала за его постельными утехами, подслушивала. А потом, растравив себе душу, винишь его в том, что увидела?
Я расхохоталась. Встала, прошлась по комнатке. Рассыпавшиеся по спине волосы мешали, стала плести косу, рассматривая ведунов и выговаривая сквозь зубы:
— Как же это по-мужски… Не видела, не знает — будет счастлива с лживым, лицемерным, распутным, бесчестным человеком! Я тогда прощалась с детскими представлениями о жизни, узнавала природу лицемерия, лжи. Я так давила в себе зарождающееся чувство. И я с этим справилась. Мне не нужны дети ценой унижения перед
— Приемыш не сможет сесть на трон.
— Значит, на трон взойдет новая династия. Влад, тебе так важна власть? До старости далеко, тебя никто не сможет лишить ее, будут ждать смерти.
Влад слушал молча. Опять заговорил старый ведун:
— До того, чтобы понять его в этом, ты еще умом не доросла. Дело не во власти, а в ответственности. Во время смены династии всегда бывает смута. Есть много знатных родов, которые будут претендовать на трон. Начнется грызня. На месяцы, а то и годы. Этим воспользуются внешние враги. С трех сторон хлынут, порвут на части, растащат страну. Нужен законный наследник.
— Почему он? — спросила глухо, съязвила: — Может вон Тарус не откажется, нужно же спасать страну…
— Потому, что пара. Телом дети будут здоровы, красивы, умны. И они точно — будут.
Я посмотрела на Влада. Все рушилось… Они все испортили. Как бы ни сложилось дальше между нами, он всегда будет помнить во время нашей близости, что отдает мертвое семя. Что мне дал детей другой, что я была с ним. Это разрушит все. Я смотрела ему в глаза. Он понимал все это, как и я. Я вздернула голову, сказала спокойно и ровно:
— Тогда мне нужно его семя. Достаньте. Это легко сделать. Заплатите очередной подстилке.
— Не выйдет. У него никого нет. И его сейчас здесь нет.
Влад шевельнулся, спросил: — Где он? О чем вы?
Он понимал, что я никогда не спрошу.
— Ушел с отрядом сменить ребят на Болотах. От отдыха отказался. Я наблюдал за ним все то время, когда ты… когда он потерял надежду, — открыл, наконец, рот Тарус, — он будет искать смерти, я уверен в этом. Там просто трудно выжить, а уж если не хочешь… Я понимаю… хотя нет, наверное, мне никогда не понять того отчаянья, что…
Я зло рассмеялась. Смеялась… не могла остановиться. Всхлипывала, пока не встретилась глазами с Владом. Постаралась успокоиться.
— Ох-х, насмешил… Тарус, про пару — это все сказки. Легенды красивые. Смотрите — вот она я, только у меня на глазах целых два примера того, что пара — просто выдумка. Моя бабушка была замужем за приемным отцом Юраса. Юрас Стагмисов-старший — мой родной дед. Да вы и сами это знаете. Так вот — он, будучи парой моей бабушки, изменял ей. Она своими глазами видела. Говорила, что хрипела от боли, а не дышала, когда увидела. Он потом врал, отказывался, изворачивался, клялся. Это что? Святая любовь? Ваш дорогой Юрас… Он скрывал своих любовниц, это да. Чтоб я не узнала. А когда узнала, то и скрываться перестал. А стал смотреть с тоской в глазах только тогда, когда будто бы увидел звезды при поцелуе. Влад… ты видел звезды?
— Нет…, - хрипло прокаркал он, прокашлялся, — нет…
— Потому что и не мог! У тебя светлый зрелый ум, крепкая воля, ты не веришь в сказки, а только тому, что сам видишь и слышишь. Да еще тебя сбили с толку, что
И вот что я вам скажу — пара, это просто глупая вера в легенду, которую вы, ведуны, насаждаете! Не знаю уж с какой целью — может быть, что и благой.
ГЛАВА 26
Мы уехали с Владом. Ехали молча. Все это стояло между нами, как я и думала. Чего и боялась. Он проводил меня до дворца и развернулся, чтоб уехать. Мол, у него срочные дела. Что он мог натворить с отчаянья, я не знала. Но знала, что буду себе представлять его с другой, к которой он ринется, чтоб отвлечься от всего этого. От своего горя, от мыслей о том, что с нами будет, от меня, из-за которой возникли сложности. Я повисла на стремени:
— Если ты сейчас уедешь, то меня здесь уже не застанешь! И не найдешь никогда, я обещаю. Я догадываюсь, что у тебя в голове, куда ты нацелился. Уже и не знаю — смогу ли простить даже это? Я не стану сидеть на твоей шее обузой, ждать от любовниц, пока ты отвлекаешься от неприятностей, связанных со мной. Я все сказала. Решать тебе. Захочешь поговорить — жду через малое время в гостевых покоях.
Он догнал меня на лестнице. Спросил:
— Почему в гостевых?
— Поживу пока там, дам тебе время погоревать о своей ущербности, пожалеть себя, решить, что дальше делать со мной. Потом поговорим на холодную голову. Струсишь, смалодушничаешь — добро пожаловать по проторенному Хадаром пути. Только тот из-за хромоты считал себя недостойным жить нормально. А ты будешь лелеять свою бездетность.
— Я не собирался к любовнице.
— Я бы не поверила.
Он привычно подхватил меня на руки. Занес в наши покои. Посадил там в кресло. Выпрямился, глядя мне в глаза.
— Ты не любила, когда решила выйти за меня.
— Нет, не любила. Ты мне просто нравился.
— А сейчас? — спросил он с понимающей горькой улыбкой. Думает, что я буду убеждать, доказывать, что люблю?
— Ты вот говоришь, что любишь меня. Ты в этом уверен?
— Да. Я — уверен. — Он сел на кровать. Смотрел уже иначе. И то хлеб…
— Ты умеешь распознавать ложь, я знаю. Сейчас я тебе расскажу, что к тебе чувствую, а ты сравнишь с тем, что чувствуешь ты. И мы оба поймем, что у меня к тебе. Я пока не знаю, как это назвать.
Он задумчиво кивнул, устроился удобнее, нечаянно потянулся всем телом ближе — услышать.
— Я уважаю тебя. Как умного человека и мудрого правителя. Я ценю твое отношение ко мне, благодарна тебе за все то, что ты мне даешь. Я люблю смотреть на тебя. Твой облик приятен глазу, ты силен, уверен в себе. И это все — мое. Меня иногда просто распирает от непонятного, какого-то недоверчивого восторга, я поражаюсь тому, как такое могло случиться со мной?
Весь день, глядя на тебя, я помню о том, что скоро наступит ночь — наша ночь. Я не могу дождаться ее, мечтаю о ней, замираю от того, что рисует память. Утром, если просыпаюсь первой, я тихонько лежу и смотрю на тебя. Не касаюсь, боюсь разбудить, хочу, чтоб ты дольше поспал, лучше отдохнул — ты потратил много сил. Но мое сердце при взгляде на тебя, спящего, переполняет такая щемящая, немыслимая нежность, что мне хочется плакать…