Потоп

Сенкевич Генрик

Пан Жендзян вздохнул и сказал:

— Сколько сокровищ попало бы в неприятельские руки! Подумаешь об этом, так кусок поперек горла становится!

— Войска так и рвутся на штурм, и их трудно удержать, — сказал пан Михал. — Вчера полк Станкевича двинулся даже без лестниц, и солдаты говорили, что, как только покончат с изменником, сейчас же пойдут на выручку Ченстохову.

— Да и зачем держать здесь столько войска, когда достаточно было бы и половины, — сказал Заглоба. — Это просто упорство Сапеги! Он не хочет

слушаться меня, чтобы показать, что может обойтись и без моего совета. А сами вы видите, что когда одну крепость осаждает такая масса народа, то все только мешают друг другу.

— Вашими устами говорит военный опыт! — сказал пан Станислав.

— Ага! Видишь! Есть у меня голова на плечах?!

— У дяди есть голова на плечах! — воскликнул вдруг Рох и, закрутив кверху усы, стал поглядывать на всех присутствующих, точно высматривая, не осмелится ли кто-нибудь ему противоречить.

— Но и у пана Сапеги есть голова на плечах, — сказал пан Ян Скшетуский, — и если здесь стоит столько войска, то потому, что он опасается, как бы на выручку брату не пришли войска Богуслава.

— Тогда послать два полка опустошать Пруссию! — сказал Заглоба. — Да созвать добровольцев из крестьян. Я бы первый пошел попробовать прусского пива.

— Зимою пиво хорошо только подогретое! — сказал пан Михал.

— Тогда дайте вина, горилки или меду! — ответил Заглоба.

Другие тоже не прочь были выпить. Жендзян засуетился, и вскоре на столе появилось несколько кувшинов.

Увидев их, рыцари просияли и стали чокаться и провозглашать тосты.

— За здоровье их величеств короля и королевы! — поднял свой бокал Скшетуский.

— И тех, кто верой и правдой служит государю! — прибавил Володыевский.

— Стало быть, наше здоровье!

— Здоровье дяди! — гаркнул пан Рох.

— Спасибо! Только пей до дна! Заглоба еще не совсем состарился. Мосци-панове, дай бог нам поскорее выкурить этого барсука из норы и тронуться под Ченстохов!

— Под Ченстохов! — крикнул Рох. — Пресвятой Деве в подмогу!

— Под Ченстохов! — воскликнули все.

— Защищать монастырские сокровища от рук нехристей, — прибавил Жендзян, — которые притворяются, будто верят в Господа Иисуса Христа, а на самом деле, как я говорил, молятся на луну, подобно псам, — в этом вся их вера!

— И они-то поднимают руку на великолепие храма Господня!

— А вот насчет ихней веры это вы правильно, — сказал Володыевский Заглобе. — Я сам слышал, как они выли на луну. Говорили потом, будто это они псалмы свои пели, но и то верно, что такие псалмы и псы распевают.

— Как так? — спросил Рох. — Неужто они все нехристи?

— Все! — с глубоким убеждением сказал Заглоба.

— И король ихний не лучше?

— Король их хуже всех! Он нарочно начал эту войну, чтобы осквернять нашу истинную веру.

Услышав это, пан Рох, сильно подвыпивший, поднялся с

места.

— Если так, то не будь я Ковальский, Панове, если я в первой же битве не брошусь прямо на шведского короля. Будь с ним хоть тысячи, все равно. Либо мне сгинуть, либо ему. А уж мы померяемся! Считайте меня дураком, Панове, если я этого не сделаю.

Сказав это, он хотел ударить кулаком по столу. Он бы, наверное, перебил при этом бокалы, кувшины и поломал бы стол, если бы пан Заглоба предусмотрительно не схватил его за руку и не сказал:

— Рох, садись и успокойся! Знай и то, что мы не тогда будем считать тебя дураком, когда ты этого не сделаешь, а тогда перестанем тебя считать дураком, когда ты это сделаешь. Ну а пока брось посуду бить, иначе я первый тебе башку разобью. О чем мы говорили, панове? Ага, о Ченстохове. Радости мне больше в жизни не знать, если мы не подоспеем вовремя в подмогу святому месту! Радости не знать, говорю я! А все из-за этого изменника Радзивилла и из-за выдумок Сапеги.

— Вы воеводу не трогайте! Он хороший человек! — сказал маленький рыцарь.

— Так чего он двумя полами Радзивилла прикрывает, когда и одной полы довольно? Чуть не десять тысяч людей у этой конуры стоит — прекраснейшей конницы и пехоты. Скоро они в замке всю сажу в трубах вылижут; что в печах было, все съели!

— Не наше дело старших судить. Наше дело служить.

— Это твое дело, пан Михал, а не мое! Меня половина войск Радзивилла выбрала своим полководцем, и я бы давно прогнал Карла-Густава за тридевять земель, если бы не моя несчастная скромность, которая велела мне вручить булаву пану Сапеге. Пусть же он бросит медлить, иначе я отниму от него то, что дал!

— Вы, только когда выпьете, такой храбрец! — сказал Володыевский.

— Ты так думаешь? Ну увидим! Сегодня же поеду к войскам и крикну: «Мосци-панове, кому неохота вытирать локти о тыкоцинские стены, прошу за мной под Ченстохов! Кто меня избрал вождем, кто дал мне власть, кто верил, что все, что я сделаю, я сделаю на благо отчизны, тот пусть станет рядом со мной». Хорошее дело наказывать изменников, но во сто крат лучше идти на защиту Пресвятой Девы и освободить ее от ига еретиков!

Тут пан Заглоба, у которого уже порядком шумело в голове, вскочил на скамью и, воображая себя перед собранием, крикнул:

— Мосци-панове, кто католик, кто поляк, кто любит Пресвятую Деву, за мной! На помощь Ченстохову!

— Иду! — отозвался Рох Ковальский, вставая из-за стола.

Заглоба взглянул на присутствующих и, видя, что все удивлены и молчат, слез со скамьи и прибавил:

— Я научу Сапегу уму-разуму! И буду последней шельмой, если завтра же не уведу половину войска в Ченстохов!

— Ради бога, опомнитесь, отец! — проговорил Ян Скшетуский.

— Шельмой буду! Помяните мое слово! — повторял пан Заглоба.