Потопленная «Чайка»
Шрифт:
Мимо проскакало человек тридцать всадников.
— Наверное, деникинцы. Может, на наших же ребят собираются напасть, — мрачно проговорил Шовкат, когда отряд скрылся вдали. — Или деревню какую-нибудь направились разорять.
Оба всадника выбрались из укрытия и направились дальше. Обогнули Дранду. Наконец подъехали к намеченному месту. Спешились, привязали коней.
Корабль был хорошо виден. Вокруг него кто-то ходил, видно, один из сторожей, о которых говорил им Дата. Вот он остановился, закурил, потом сел.
Прошло еще немного времени, и Ваган с Шовкатом увидели, что сторож
— Ну, наконец-то! — с облегчением вздохнул Шовкат. — Теперь слушай. Я беру мину и пробираюсь к кораблю. Ты оставайся здесь. Если ничто не помешает, я управлюсь за десять-пятнадцать минут, продырявлю дно «Уреки» и вернусь. Если мне это не удастся, придется взорвать «Уреки». Дата сказал: действуйте по обстоятельствам.
— А если тебя заметят?
— Ну, и что? Я хорошо знаю ребят с «Уреки», не думаю, чтобы они меня выдали. Они из соседней деревни.
— Эх, сейчас не только соседи — брат брату не доверяет.
— Моряк все же остается моряком. Ничего, не бойся!
— И я пойду с тобой!
— Нет, одному легче прокрасться к кораблю. Ну, а если все же поймают, то тут уж и двое не помогут — пограничники недалеко... Если я не вернусь, расскажешь обо всем Дата.
И Шовкат исчез в темноте.
Неожиданно охранник поднялся. Ваган схватился за маузер, но охранник, потоптавшись на месте, опять сел.
Шовкат, не замеченный никем, заложил мину, намотал конец шнура на руку, чтобы, в случае неудачи, поджечь его, приготовил трут, подпалил его и положил невдалеке, чтобы был под рукой, и только потом тихонько скользнул в палатку. В палатке кто-то храпел. Шовкат начал осторожно сверлить около руля. Море шумело. Наконец, сверло закрутилось свободно, кончик его проник в трюм. Еще две-три дыры — и он вернется к Вагану. Шовкат старался работать быстрее, ведь каждую секунду может проснуться сторож или заглянуть сюда второй охранник. Вот и вторая дыра готова. Еще одну — и хватит. Вдруг храп прекратился, наступила тишина. Шовкат замер. Но сторож, видимо, спал по-прежнему. Шовкат начал сверлить третью дыру. Дело шло к концу, как вдруг будто кусок солнца забросили в палатку. Шовкат невольно закрыл глаза. И тут же почувствовал на затылке холод железа.
— Руки вверх!
Знакомый голос.
— Это ты, Расим?
— А ты кто?
— Шовкат я, парень, не узнал, что ли?
Расим молчал, но оружие не забирал. Шовкат лихорадочно обдумывал, что же делать. Неужели попался? Неужели не успеет?
— Подними руки и ложись! — сурово произнес Расим.
— Неужели отдашь меня в руки палачам?
— Таков приказ.
— И тебя не будет потом мучить совесть? А что ты скажешь аллаху? Что скажешь народу, который не сегодня-завтра прогонит твоих хозяев? Если есть у тебя голова на плечах, помоги потопить это судно, и это тебе зачтется...
— Эй, Вало, — закричал неумолимый Расим что было сил. — Сюда, скорей!
Делать было нечего. Шовкат с поднятыми руками лег лицом вниз на землю, незаметно дотянулся до трута и прислонил к нему конец шнура. Горящая точка стала уползать в темноту.
— Что случилось? — раздался чей-то возглас. — Кто это?
Шовкат поднял голову.
— Не двигайся, не двигайся, говорю! — закричал Расим. —
Вало обернулся к Шовкату:
— Беги, Шовкат, спасайся! Сейчас придут спускать корабль на воду. Беги, а я подниму стрельбу, будто бы в тебя!
Шовкат знал, что никто из них не успеет уже спастись. «Эх, если бы Вало встретился мне первым!»
В это время раздался ужасный взрыв. Все осветилось, и Шовкату показалось, что он упал на раскаленный диск солнца...
Ваган, услышав взрыв, на мгновение оцепенел. Потом вскочил на ноги. Послышалась беспорядочная стрельба. «Погиб Шовкат!»
Стрельба не прекращалась. Гвардейцы были уже где-то поблизости. «Обыщите кусты», — раздался чей-то голос. Ваган вытащил из кармана парабеллум, который дал ему Дата перед уходом. Умный человек Дата! Он знал, что оружие может им понадобиться. Не знал он только, что его любимый парабеллум уже к нему не вернется!
Ваган направил парабеллум в сторону человека с фонарем, почувствовал, как дрожат его руки: ему еще никогда не приходилось убивать! Выстрелил раз, другой. Потом он вскочил на коня, хотя и понимал, что от погони ему вряд ли уйти.
Он был уже у поворота, когда почувствовал в спине сильное жжение. Левая рука бессильно повисла, однако он продолжал скакать, с трудом удерживаясь в седле. Преследователи отстали. Рубашка была мокрой от крови, даже сапоги наполнялись кровью. Нестерпимо захотелось спать. «Неужели я умираю? Так рано? А кто расскажет Дата обо всем?» Конь шел тихо, будто понимая, что хозяину плохо.
— Кто тут? — раздался чей-то знакомый голос, но уже не было сил ответить. Гуда — это был он — подскочил к Вагану, снял с коня и осторожно положил на землю.
— Ваган, открой глаза, Ваган!
Ваган молчал. Гуда взял его руку — она была холодная.
Наступил рассвет. По дороге из Гудауты в Сухуми ехало несколько вооруженных всадников. Они негромко разговаривали. Один из них, в шинели и в буденовке, обратился к своим спутникам:
— Вы, наверное, местные ребята?
— А как ты догадался?
— А вы хорошо знаете, куда какая тропинка ведет, знаете, где наши находятся, а где неприятельские части.
— И вы, должно быть, не из дальних мест.
— Конечно, не из дальних. Я же грузин. Правда, я не был здесь два года; сказали мне, ты, дескать большевик, и выслали на Северный Кавказ. Сейчас, как видите, я в Красной Армии.
— Откуда ты родом?
— Из Мегрелии, но почти с самого детства на море.
— А с Букия ты не знаком? Он тоже моряк.
Всадник остановился и широко улыбнулся.
— Как не знаком. Букия мой закадычный друг. Я на его шхуне рулевым был.
— А как тебя зовут?
— Антон Гергеда.
— Что-нибудь знаешь о Букия?
— Как не знать? Конечно, знаю. Слышал о героических его делах. Все думал, может, встречу Дата. Так хочется, наконец, повидать старого друга.
Вдруг раздался возглас:
— Стой, кто идет?
Лошади почуяли опасность, остановились.
— Не стреляйте, товарищи, — сказал Гергеда и встал перед своими спутниками. — Мы же не стреляем в вас!