Потрясающие открытия Лёшки Скворешникова.
Шрифт:
Дядя Сева сделал длиннющий отпуск, наживил свежего червяка и закинул подальше от берега.
Мы с Мишкой сделали то же самое.
Течение быстро снесло наши лески, и мы все трое перезакинули удочки.
И снова течение снесло их. И не было ни единой поклевки.
И опять мы перезакинули.
Так мы трудились часа два. И все без толку. Даже надоело.
А потом...
Мишкину удочку согнуло чуть ли не пополам.
— Тяни, тяни! — командовал Мишка сам себе и бежал по берегу, боясь, что рыба порвет леску.
— Дядь! — взмолился
Дядя Сева даже не обернулся:
— Сам тащи. Приучайся самостоятельно.
Мишка вылетел на открытый песчаный берег и решительно потянул удочку к себе. Из глубины вынырнул широченный лещ и бешено заплескался. Но Мишка дал глотнуть ему воздуха и, стараясь, чтобы голова леща не скрылась в воде, осторожно подвел его к берегу. И с размаху плюхнулся на него. Только брызги полетели.
Крепко прижав леща к груди, Мишка подальше отбежал от берега. Он прыгал с лещом в руках в густой траве и орал как бешеный:
— Поймал! Поймал! Сам поймал!
— Тихо! —- гаркнул дядя Сева. — Рыбу распугаешь!
Мишка сразу притих. Быстро отнес леща к нашему стогу и закинул удочку точь-в-точь на прежнее место.
Внезапно мой поплавок лег набок, полежал так секунду, словно ему начхать на течение, и... скрылся под водой.
— Клюет, — зашипел дядя Сева.
Но я выждал немного — поплавок все не появлялся — и с силой подсек. Дальше все было, как у Мишки. Боясь, что рыба оборвет леску, я бежал по берегу и умолял дядю Севу помочь, а он отказывался. Долго выводил леща на песчаный берег, дал ему глотнуть воздуха и плюхнулся на него грудью.
...Мы возвращались домой.
Каждый нес на длинном пруте здоровую рыбину. Мы с Мишкой — лещей, а дядя Сева — сазана.
Вот ахнет мама, когда увидит наш улов. Теперь она запросто будет отпускать меня на рыбалку с ночевкой. Даже без взрослых.
Солнце стояло высоко-высоко над головой...
ОТКРЫТИЕ № 5
КАК МИШКА НЕ ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ
Наш четвертый «В» почему-то считался самым отчаянным, хотя там отчаянных-то раз-два и обчелся: Мишка да я. Даже Галка этого не оспаривает. Еще бы! Кому, как не нам с Мишкой, всегда за что-нибудь попадает! То мне, то ему. Особенно ему!
Мы возвращались из школы втроем: Галка, Мишка и я. Мишка шел в середине. Слева — Галка с портфелем, справа — я с портфелем. А у Мишки портфеля нет. Отобрали. Во второй раз!
До самого вечера мы бродили по городу и все думали, что ему теперь делать.
— Я домой не вернусь! — сказал Мишка.
— А куда же ты пойдешь? — спросила Галка.
— Не знаю...
— И правильно. Я бы на твоем месте, Мишка, в Сибирь махнул, — оживился я. — Тайга-а! Избу бы построил или хижину. Охотился бы. Или на Братскую ГЭС, а? Свобода! А?
— Плетешь ты, — возмутилась Галка. — Думаешь, по-братски встретят? Профессия у него есть? Ружье есть? Деньги есть?..
— Какой же он маленький! — возмутился я. — Он в классе самый длинный. Даже Блямбу из седьмого «А» догонит!
— Хватит вам, — сердито оборвал нас Мишка.
Я вынул из-за пазухи фонарик и стал светить им в разные стороны, выхватывая лучом лица прохожих.
— А знаешь, — сказал я, — он может в саду на лавке спать. Как безработные в Америке. Видал в последнем «Крокодиле»? Только они газетами укрываются, чтоб не холодно.
— Сам спи под газетами! — не выдержал Мишка и снова замолчал.
— Ты все-таки... зайди домой... Может, обойдется? — неуверенно сказала Галка.
Мы подошли к нашему дому, и Мишка внезапно решился:
— Подождите меня здесь... на всякий случай. — И уныло добавил: — Мать сказала, если это повторится, даст жизни.
Мишка исчез в подъезде. А мы остались внизу. Галка домой не ушла, хоть уже вечер. Так здорово она переживала за Мишку!
Вчера был дождь. А сегодня сильно морозило. И кругом стояли блестящие деревья, словно вылитые из стекла. Дул ветер, и ветки позванивали. Из-за освещенных окон доносились глухие голоса.
Ветер задул сильнее. Трр-р-р — прямо над нашими головами обломилась разлапистая стеклянная веточка. Где-то вверху хлопнула дверь и застучали шаги.
— Стой, паршивец! Стой! Куда? — послышался строгий голос Мишкиной матери.
Мишка на бешеной скорости вылетел из подъезда, и мы помчались.
Забежали в какой-то двор и остановились.
— Били? — угрюмо спросила Галка.
— Не успели... — тихо сказал Мишка и начал катать ногой какую-то ледышку. — Я только вошел, а отец — за ремень... Видит, без портфеля...
Мы стояли и молчали. В эту минуту собственные портфели стали нам как-то дороже.
— Давай в небоскреб, а? — предложила Галка.
Мы прошли через двор и завернули за угол — впереди за высоким желтым забором высилась шестиэтажная полуразрушенная башня. Эту бывшую пожарную вышку, которая давно обречена на слом, мы и прозвали небоскребом. Каланча стоит прямо напротив Галкиного дома и уныло, как сквозь пальцы, смотрит на улицу двумя окнами, заколоченными досками. По ржавой винтовой лестнице мы забрались на шестой этаж. Здесь у нас главная штаб-квартира. Луч скользнул по стенам, на которых развешаны деревянные шпаги и щиты из кастрюльных крышек... Я выдвинул в стене кирпич, достал из тайника свечу и спички и выключил фонарь.
Свечку поставили на ящик из-под фруктов. Мы уселись вокруг на шлакоблоках.
— Собрание рыцарей круглого стола считаю открытым, — торжественно объявил я. Мне нравится все необыкновенное.
А Галка взяла слово, как на собрании.
— Знаешь, оставайся в небоскребе, — начала она. — Еду мы тебе принесем...
— Не выйдет, — нахмурился Мишка и стал чертить палочкой на пыльных камнях каких-то человечков. — От холода околеешь, да и найдут меня сразу. Все знают, что мы сюда лазим...