Потрясающий мужчина. Книга 2
Шрифт:
Я хотела уехать в среду днем, но пришел сантехник и начал устанавливать арматуру в душе. Оказалось, не хватит и получаса, чтобы с ее помощью получить что-либо, кроме обжигающего кипятка или ледяной воды. Мне пришлось внушать мастеру, что для отеля с каждодневно меняющимися жильцами такие смесители абсолютно непригодны. Их необходимо немедленно заменить на более простые. В итоге я пропустила два поезда и приехала к своим родителям в Мюнхен довольно поздно.
Прямо у двери мать
— Тебя с нетерпением ждут, Виола. Это твой подарок для Сольвейг.
Тут же примчалась Сольвейг с воплем «Хочу подарок!», вырвала у меня из рук сверток и стрелой убежала опять. Мать бросилась за ней.
Отец сидел с Аннабель в гостиной. Не успела я сесть, как сестра заявила:
— Я разговаривала с Анжелой по телефону. Похоже, беременность идет ей только на пользу.
— Это меня интересует меньше всего, — сказала я истинную правду.
— И Бенедикт счастлив, — продолжала Аннабель. — Он так мечтал о ребенке!
— Это что-то новенькое! — сказала я, и это опять было истинной правдой.
— У меня, правда, сложилось впечатление, что господин Бенедикт больше мечтает о новом автомобиле, — заметил отец. — Путь к сердцу одних мужчин лежит через желудок, а других — через машину.
Аннабель проигнорировала высказывание отца.
— Анжела сказала мне, что это будет девочка, и ее назовут Амандой, потому что это дитя любви.
— Дитя любви! Обалдеть! — воскликнул отец.
А я невозмутимо произнесла:
— Думаю, ребенка Бенедикта стоило назвать каким-нибудь автомобильным именем — например, Опелия.
Отец от смеха чуть не свалился со стула. Аннабель лишь презрительно взглянула на меня:
— Ты не хотела подарить ребенка Бенедикту! Теперь приходится отвечать за последствия.
— Я переживаю последствия этой истории с большим удовольствием, — сказал отец. — Пусть Георг финансирует карьеру своего зятя, у него больше денег, чем у меня.
Ребенок, которого Аннабель подарила неизвестному шведу, прибежал и захныкал:
— Я хочу мороженого, эта глупая бабушка не дает мне мороженого.
— В холодильнике больше нет мороженого, — в отчаянии сказала мать.
— Я его съел, — сообщил отец.
— Злой дедушка! — обиженным детским голосом протянула мать.
Аннабель поцелуем просушила слезы на лице Сольвейг и мягко спросила:
— Мое бедное дитя! Захочешь ли ты после этого оплачивать злому дедушке пенсию, когда вырастешь?
Нет, у Сольвейг такого желания не было. Отцу это было безразлично. Он свою пенсию зарабатывает сам, сказал он.
Когда Аннабель с Сольвейг наконец ушли, отец налил себе виски и залпом выпил,
— Каждый вечер приходится быть дедушкой. Мне это до смерти наскучило. Теперь я понимаю, почему мужчины в моем возрасте увиваются за молодыми женщинами. Те хоть не изображают из себя бабушек.
Чтобы переключить его на другие мысли, я отдала ему следующую часть долга. Он порадовался, но недолго. Выпив еще один бокал виски, отец сказал:
— Дедушке пора бай-бай.
Мне стало его жалко. Он заметно постарел. А ведь в каждом иллюстрированном журнале пишут, что дети позволяют родителям сохранять молодость! Что же произошло?
84
Чтобы не терять понапрасну времени, я встретилась с Элизабет прямо у входа в салон «Хаген и фон Мюллер». Она появилась в суперэлегантном черно-белом летнем костюме — не исключено, что от Шанель.
— Я приобрела его для деловых встреч. Тебе это тоже вскоре понадобится.
Мне? Вряд ли! Я живу на стройплощадке посреди серых хризантем. И с тех пор, как Бенедикт исчез из моей жизни, мне все равно, как я выгляжу.
Но Элизабет сказала:
— Когда твой гостиничный проект будет готов, тебе понадобится новая работа. Может, мы возьмем тебя к себе. Но я поставлю непременным условием, чтобы у тебя был хороший костюм. Помни об этом, когда будешь наниматься ко мне.
Так далеко в будущее я не хочу заглядывать. Но согласна, перспектива обнадеживающая.
У входа в трехэтажную мебельную империю «Хаген и фон Мюллер» выставлена коллекция невероятно идиотских стульев: с семью ножками, с тремя ножками, с метровой спинкой. У одного стула ножки обуты в туфли на каблучках, другой — из плексигласа с белым кожаным сиденьем, еще один — пятнистый, как леопард, с пятой ножкой в качестве хвоста. Рядом стул, сплетенный из проволоки, уютный, как мышеловка. Только я бросила Элизабет: «Такой хлам мне не нужен» — как рядом появился ее бывший шеф, господин фон Мюллер.
— Фройляйн Лейбниц! Приятно снова видеть вас. Как идут ваши дела?
— Отлично. И поскольку я больше не работаю у вас, вы можете называть меня госпожой Лейбниц, — надменно произнесла Элизабет. — Сегодня я сопровождаю госпожу Фабер. Она тоже независимый дизайнер по интерьеру и в данный момент оформляет отель во Франкфурте.
Я выудила список необходимых приобретений из своего пакета от Тиффани и сообщила господину фон Мюллеру, что мне нужны дорожки для коридора на трех этажах и ковры для восемнадцати гостиничных номеров — всего почти четыреста квадратных метров. А кроме того, обои и мебель.