Потрясающий мужчина. Книга 2
Шрифт:
Я купила себе черные джинсы в обтяжку (не в С&А!), розовые кроссовки и розовый свитер — маркий розовый цвет был, разумеется, не самым идеальным для переезда, но я хотела выглядеть радостно и беззаботно.
Машины Бенедикта не было видно. Я стала ждать перед домом. Вскоре после трех подъехал маленький грузовичок-фургон. Водитель выглядел как типичный грузчик. Здороваясь со мной, он почти раздавил мне руку и сказал:
— Я итальянец, я очень спешить.
— Я хочу подождать моего друга, господин Виндрих обязательно скоро
— Я начать. Я очень спешить. — Он позвонил.
Открылась дверь, и вышла Нора в новом темно-синем спортивном костюме. С лучезарной улыбкой она воскликнула:
— Как замечательно, что ты вовремя! Бенедикт передает самый сердечный привет, он страшно сожалеет, но у него сегодня очень, очень важная встреча. Он поручил мне быть очень, очень тактичной, поэтому я сейчас быстренько уйду. Поеду навестить Меди, чтобы не мешать вам. — Доверительно, как никогда раньше, она шепнула мне на ухо: — Бенедикт сказал мне, чтобы я оставалась лишь до тех пор, пока ты не убедишься, что все твои вещи на месте.
— Значит, его нет. — Все остальное меня не интересовало.
— Зато я с его помощью уже несколько недель назад упаковала все, что только можно.
В моей комнате повсюду, в том числе на кровати, стояли старые коробки с наклеенным перечнем содержимого. Они упаковали в них то, что было обозначено в списках. Вещи, принадлежавшие Бенедикту, были из списков вычеркнуты. Итальянец сразу же приступил к делу и понес мои стулья в машину.
Мой сервиз был аккуратно упакован, мои рюмки, столовые приборы, книги, рисовальные принадлежности, свитера, обувь, полотенца, постельное белье, мое нижнее белье — все было разложено по коробкам. При мысли, что Нора упаковывала мое белье, я содрогнулась.
— Бенедикт хочет, чтобы все было корректно. — В доказательство она открыла коробку с надписью «Кухонный хлам»: сверху лежала сушка для посуды, которую я купила. И рядом смятый, полупустой пакет с кофе.
Верхняя одежда еще висела в шкафу, некоторые громоздкие вещи тоже стояли там: швейная машинка, короб для белья, чемодан. Как мило, что Бенедикт не разрешил Норе упаковывать мою большую соломенную шляпу. Она бы ее точно смяла. Недоставало ящиков из-под люстры.
— Вы забыли мою люстру, ящики стоят на антресолях.
— Мне казалось, что люстру вы с Бенедиктом получили вместе?
— Мой отец сказал, что если у меня когда-нибудь будет собственный офис, люстра должна висеть там, — механически произнесла я и пошла вниз, в кладовку, за лестницей.
Кладовка была заперта. Я опять поднялась наверх и сказала Норе, не глядя на нее:
— Мне нужна лестница, чтобы разобрать люстру в комнате.
— Ни в коем случае не должно создаться впечатления, что Бенедикт так уж держится за люстру. Но Меди совершенно справедливо считает, что если снять основную часть люстры, которая уже висит в ее комнате, потолок будет испорчен дырками, которые ты там просверлила.
— Я не уйду из этого дома
Я позвала грузчика, мы принесли с ним три больших ящика с антресолей и поставили их у входа в комнату.
Нора пошла вниз и поставила лестницу около кухонной двери.
Мы с грузчиком вытащили кровать в коридор. Он хотел разобрать ее и упаковать в машину, но мне не нужна была эта кровать. Она была мне омерзительна. И пахла она как-то странно. Я ее вытащила, только чтобы поставить лестницу.
Мы сняли с грузчиком все хрустальные молнии и цепи и упаковали их отдельно, а потом он очень аккуратно снял ее с потолка.
— Я очень спешить, но очень осторожный, — сказал он.
Опять пришла Нора и обиженно сказала:
— Тогда я попросила бы, чтобы комната Меди осталась без дырок в потолке. Кроме того, Бенедикт был бы весьма обязан, если комната будет очищена от хлама. В последнее время он не мог здесь спать из-за тягостных воспоминаний.
— Он же теперь спит у Анжелы, — сказала я, будто меня это вовсе не касалось.
— Нет, он спит рядом, на маленькой кушетке. Это не может длиться вечно, к тому же нервы у него сейчас на пределе.
— Пусть бы спал у Анжелы, — проговорила я еще более равнодушным голосом.
Нора вдруг заговорила плаксивым голосом:
— Отец Анжелы говорит: пока Бенедикт не выяснит до конца свои отношения с тобой, он не разрешает ему бывать в их доме.
— Ну пусть спит с Анжелой здесь. Я оставляю ему нашу старую кровать.
— Отец Анжелы не позволяет! Он придирается к Бенедикту. Для мальчика эта ситуация — тяжелое испытание. В конце концов, он скоро станет отцом! А я бабушкой! — Нора ушла в свою спальню.
Я отвинтила от стены свою бирюзовую ширму. Собственно говоря, я собиралась оставить ее здесь, она была сделана для этой комнаты. Но сейчас я окончательно поняла: я была здесь нежеланна. Все, что я сделала, никому здесь не нужно. Не оставляя следов, я обязана исчезнуть из жизни Бенедикта. Все должно быть так, словно меня никогда не было.
Мне следовало о многом поразмыслить, но мой мозг был будто из жевательной резинки. В нем прокручивалась лишь одна бесконечная мысль: все кончено. Он больше не хочет меня. Я чувствовала себя погасшей. Дружелюбный грузчик заметил это. Он выхватил ширму у меня из рук:
— Слишком тяжелая для молодая женщина.
Опять появилась Нора:
— Повсюду дырки! Комната Меди испорчена!
— Я приду зашпаклюю дырки, — невозмутимо сказала я. — На антресолях остался мой хлам от ремонта.
— Ладно. — Нора перестала причитать. — Все равно Бенедикт собирается вскоре ремонтировать весь дом. Но как представительница интересов Меди я бы хотела попросить, чтобы ее комната была оставлена в таком же порядке, в каком она была. И такой же чистой. — Она кивнула в сторону коридора, где наготове стоял пылесос.