Потусторонним вход воспрещен!
Шрифт:
– Мы уже знаем… – едва слышно ответила женщина. – Алле Константиновне звонили…
– Тем более – мне нужно с ней поговорить! Это очень, очень срочно!
Женщина сдалась и продиктовала несколько цифр.
– Побольше экспрессии! – зудила Надежда. – Нервов побольше, помни: ты в истерике! Ты вообще очень нервная и легковозбудимая натура, да к тому же еще неудачница, так что лишние слезы не помешают! И не давай ей трубку раньше времени повесить!
– Мама! – крикнула Анфиса, дождавшись соединения. – Мамочка, ты уже знаешь? Алису убили!
– Я
– Но это ужасно, ужасно! Я не могу представить, что ее уже нет!
– Возьми себя в руки, – посоветовала мать, – это, конечно, горе, но нет причин распускаться. Жизнь продолжается. Извини, у меня очень много дел, эти похоронные хлопоты отнимают столько времени…
Вслед за этими словами из трубки донеслись какие-то гулкие звуки, настолько громкие, что даже Надежда, сидевшая рядом, отчетливо их расслышала. Это был какой-то звон – коротенькая мелодия на три тона:
– Бим-бом, бим-бом! Бамм! Бим-бом! Бим-бом! Бамм!
– Ничего не слышу! – прокричала мать Алисы, перекрывая звон.
– Мама, только не вешай трубку! – взывала Алиса. – Я должна тебе сказать! Это очень важно! Этот человек, Джордж Морозофф… он связался со мной.
– Что-о? – Мать закричала так громко, что услышала даже Надежда. – Откуда ты знаешь про Морозоффа? Ты общалась с Алисой?
– Я не общалась с Алисой, – теперь Анфиса говорила гораздо спокойнее, поскольку мать вовсе не собиралась прерывать разговор, – мне сообщил о ее смерти этот человек. Потому что… потому что Алиса оставила распоряжение, что фондом теперь буду владеть я.
– Ты? – выдохнула мать и тут же рассмеялась скрипучим, невеселым смехом. – Ты? Да с чего это вдруг? Ты не имеешь к этим деньгам никакого отношения!
– Конечно! – с жаром подтвердила Анфиса. – Разумеется, я понятия не имела, что Алиса владеет такими деньгами!
– Алиса владеет! – Мать желчно рассмеялась. – Да она обманом вкралась в доверие к Леониду Сергеевичу! Заморочила ему голову, вертела перед ним задом, вот он и поддался! Старый дурак…
Тут мать, видимо, сообразила, что говорит не то, и замолчала. А Надежда невежливо ткнула Анфису в бок – мол, поддай жару!
– Мама! – вскричала Анфиса. – Мне не нужны эти деньги! Возможно, из-за них убили Алису! Я не могу к ним прикоснуться, я уже сказала господину Морозоффу, что подпишу все бумаги. Деньги достанутся благотворительному фонду для детей-сирот! Но ты будешь по-прежнему получать пособие, ты не волнуйся!
– Что ты сказала? Какие дети? – возмущенно завопила мать. – Ты совсем с ума сошла?
– Я так решила! – с этими словами Анфиса повесила трубку.
– Не могу поверить… – грустно сказала она, – не могу поверить, что мама ненавидела Алису до такой степени, что…
Надежда хотела заметить на это, что многие женщины не могли бы поверить, как можно бросить родную дочь на двадцать лет, но решила не бередить и без того кровоточащую рану.
Настал момент для прощания.
– Кто
– Я его выгнала! – сообщила Анфиса. – И замки завтра же поменяю!
– Это правильно! – горячо одобрила Надежда. – За двумя зайцами погонишься… Тут надо выбирать, либо тот, либо этот… Мы с Виктором, конечно, давно не виделись, но, вообще-то, он мужик неплохой…
– А правда, что его две жены бросили? – В глазах у Анфисы зажглось самое настоящее женское любопытство.
– Ну… что две жены у него было – это он сам говорил. А уж кто кого там бросил… – задумалась Надежда. – Ты у него сама спроси!
– Да как же я спрошу, – пригорюнилась Анфиса, – если он ушел…
– Да куда он денется! – Надежда махнула рукой. – Вот на что хочешь поспорю, что он тебя возле дома ждать будет! И скажет, что ему некуда идти и чтобы ты его не гнала…
Надежда подхватила свою сумку и бодро припустила к ближайшей станции метро. Время еще есть, она успеет домой раньше мужа.
От одного из ларьков шел упоительный запах – так и есть, торгуют курами-гриль. Надежда прихватила аж две штуки – кто его знает, вдруг больше ларька не встретится… Она упросила девушку положить кур в два дополнительных пакета, но все равно запах чеснока и специй стелился за ней следом. Представив, как ее будут костерить соседи в тесном вагоне метро, Надежда приняла героическое решение поймать машину.
Это была роковая ошибка.
Нет, поймать частника не составило никакого труда – едва Надежда подняла руку, как возле нее остановилась вишневая «девятка». Но на этом везение закончилось: в городе начался час пик, и все транспортные магистрали были до предела забиты машинами.
«Девятка» ползла со скоростью больной черепахи, переползая из пробки в пробку. Водитель, мрачный дядька средних лет, скрипел зубами и поминал недобрым словом всех тех, кто «понаехал в наш город».
Надежда с ним не спорила, хотя не считала, что все машины на их пути принадлежат «понаехавшим». Она придерживалась того мнения, что человека за рулем не стоит лишний раз раздражать, и только время от времени нервно поглядывала на часы.
Время стремительно приближалось к шести, а машина еле доползла до Александро-Невской лавры. Тут она уже встала намертво – пробка была серьезная, непробиваемая.
Вдруг воздух наполнился густым колокольным звоном. Вслед за первым гулким ударом звонко раскатилась простенькая мелодия на три тона:
– Бим-бом! Бим-бом! Бамм! Бим-бом! Бим-бом! Бамм!
– Что это? – насторожилась Надежда Николаевна.
– Да это звонарь на колокольне время отбивает, – охотно пояснил водитель. – Каждый час так вызванивает…
– Каждый час? – переспросила Надежда.
Час назад, когда Анфиса звонила своей матери, из телефона донесся точно такой же перезвон… что это значит?