Поумнел
Шрифт:
К кому она ехала с визитом и даже торопилась, зная, что это день той барыни и она ее непременно застанет и у нее — целое общество?
К Лушкиной! К Анне Денисовне Лушкиной, проводящей всегда конец зимы здесь, в постоянной квартире, на Гагаринской.
Иначе нельзя было сделать. Лушкина приезжала к ней несколько раз, звала обедать. Антонина Сергеевна отказалась. Но муж ее обедал, и она прекрасно поняла, что после этого обеда Александр Ильич имел, вероятно, через Лушкину с кем-то конфиденциальный разговор, нужный ему для главной цели его поездки.
Недаром сказал он про нее мимоходом:
— Cette comm`ere est tr`es habile! [99]
Он уже заметил слегка
Вот она и ехала теперь на этот "five o'clock". Дальнейшего знакомства с Лушкиной не избежать ей и в губернском городе… И с этим, и со многим другим надо мириться.
Note99
Эта кумушка очень ловка! (фр.).
Note100
Чаепитие в пять часов (англ.). …пищеварительный визит (фр.).
Лакей высадил ее из кареты. Лушкина жила во втором этаже, в доме старинного устройства, с узкими лестницами и сводчатым потолком сеней.
И передняя не имела барских размеров. Но в ней сидели уже три выездных, в больших медвежьих воротниках. Дверь в залу была притворена, и лакей растворил половинку и пропустил, но докладывать не пошел.
Первая комната, род продолговатой залы, была наполнена разными ценными вещами: и на стенах, и вдоль стен, и даже посредине комнаты стояли и висели картины, вазы, консоли, бронзовые вещи, в таком количестве, что комната смотрела аукционной залой.
"Ну, да, — подумала Антонина Сергеевна, — она — ростовщица, это все заложенные вещи или оставленные закладчиками без выкупа".
И она вспомнила, что еще на днях у кузины офицер рассказывал про одного известного художника: как жиды дали ему адрес «ростовщицы», у которой есть редкие жирандоли "Louis XVI", как его встретил сын Анны Денисовны и художник чуть не спросил его: "Здесь живет закладчица?"
Но все ее принимают и все ездят к ней.
Из следующей комнаты, гостиной, доносился громкий разговор, где женские голоса преобладали.
Антонина Сергеевна замедлила шаги. Если бы у ней хватило духа, она убежала бы отсюда, не поздоровавшись с хозяйкой.
Но к ней навстречу выбежал Нике, в голубых панталонах и такой же жакетке, с розовыми щеками и красным ртом, еще более противный, чем три недели назад, когда она его видела у себя в дворянском мундире.
— Ah!.. Ch`ere madame! Maman sera enchant'ee! [101] Наконец-то
Нике жал ее руку обеими руками и масляным взглядом приторно ласкал ее. Они стояли посредине комнаты.
Note101
Ах!.. Дорогая сударыня! Матушка будет в восторге! (фр.).
— Сколько у вас вещей! — не могла она не сказать и пожалела, что фраза у ней вышла слишком проста.
Он не пожелал понять намека и, сделав круглый жест правою рукою, заговорил очень развязно:
— Nous adorons, maman et moi… les belles choses!.. Главный эксперт я, — проговорился он и указал на угол, ближайший к гостиной, — вот это мои два шкапчика… Les bibelots et les livres!.. [102] Я разоряюсь на редкие издания и переплеты. Вы к этому равнодушны? А я отдам все за настоящий эльзевир!..
Note102
Мы
Но он не подвел гостью к шкапчику, где у него было замечательное собрание непристойных книг, старых и самых новых, какие печатаются тайком в Париже и совершенно открыто в Брюсселе.
Не выпуская руки Антонины Сергеевны, Нике повел ее в гостиную и на ходу крикнул в дверь:
— Maman! Cette ch`ere madame Gaiarine!.. [103]
XXVII
Лушкина обняла гостью, и прикосновение ее жирного тела, от которого пахло рисовою пудрой, заставило Антонину Сергеевну брезгливо вздрогнуть. Шумно представила ей хозяйка дам, сидевших около чайного столика с тремя этажерками. Серебро и фарфор, вазы с печеньем, граненые графинчики покрывали столик разнообразным блеском. В свете двух больших японских ламп выступали ценные вещи со стен и изо всех углов: их было так же много в тесноватой гостиной, как и в зале.
Note103
Матушка! Наша дражайшая сударыня Гаярина!.. (фр.).
Дамы — фамилии их Антонина Сергеевна сейчас же забыла — держались как близкие приятельницы Лушкиной. Все три были под сорок лет. Одна, густо покрытая пудрой, сухая, с молодою талией, в темном; другая подводила глаза и красила губы, полненькая, с накладкой на лбу, нарядная, распространяющая вокруг себя запах духов Chypre; [104] Шипр (фр.). третья — помоложе, менее болтливая и резкая в манерах, курила и то и дело наводила длинный черепаховый лорнет на молодого человека, сидевшего рядом с ней, совсем женоподобного, еще безбородого и подзавитого, в открытом «смокинге» с шелковыми отворотами.
Note104
Матушка! Наша дражайшая сударыня Гаярина!.. (фр.).
Было тут еще двое мужчин: офицер в желтом воротнике и студент, при шпаге, черноватый, тонкий и очень развязный. Он прислуживал полненькой даме с крашеными губами и запахом Chypre.
Пушкина представила и мужчин.
— Ch`ere, ch`ere, — говорила она Антонине Сергеевне, усаживая ее между дамой с лорнетом и сухой блондинкой с лицом, покрытым пудрой, — как я на вас сердилась, как сердилась! Не хотели тогда приехать обедать. Сказались больной! C'est vieux jeu, le truc des migraines! [105]
Note105
Дорогая, дорогая… Она уже устарела, эта уловка с мигренями! (фр.).
— J'ai la migraine! — произнес глухим голосом Нике, и все рассмеялись, узнав интонацию, с которой ing'enue произносит эту фразу в комедии "Le monde o`u l'on s'ennuie". [106]
Этот смех, весь тон гостиной, запах пудры и крепких духов, вид молодящихся барынек рядом с очень молодыми людьми, что-то дрябло-порочное и хищное охватило Антонину Сергеевну гадливым чувством. И приятельское, почти фамильярное обращение Душкиной поводило ее всю.
— Ее муж, — кричала Пушкина, указывая на Гаярину, — гораздо милее… Не правда ли, mesdames, ее муж… Александр Ильич — один восторг?
Note106
У меня мигрень!., инженю… "Мир, где скучно" (фр.).