Поваренная книга волшебной академии
Шрифт:
— Во лопает! Как с голодного края!
На меня смотрели, словно на забавную зверушку в клетке. Скоро подойдут хлебушка покрошить.
— Не знаю, — честно ответила я, стараясь не смотреть в сторону студентов. — Я почти не помню своего детства. До шести лет — просто тьма. У вас тоже так?
Холланд усмехнулся.
— Лучше бы я забыл то, что видел до шести лет, — признался он, и в его осунувшемся недовольном лице отразилось что-то настолько мрачное, что я невольно почувствовала жалость. Может быть, все это время я ошибалась, считая
Я не знала, что можно ответить — но на мое счастье в зал вошел молодой волшебник: кажется, вчера он был среди преподавателей академии, которые везли меня сюда. Вчера на нем была пижама — видно, побежал по тревоге, в чем был. А сейчас волшебник был одет в свободную серую рубашку и мягкие темные штаны и был больше похож на фермера, чем на преподавателя. Молодого такого фермера, который интересуется видами на урожай, танцами и снисходительностью деревенских барышень.
— Доброе утро! — он обаятельно улыбнулся, сел рядом со мной и придвинул к себе свободную тарелку. — Как вы себя чувствуете, Майя?
— Вроде бы ничего, — ответила я. — Доброе утро.
— Это Виктор Шернвуд, преподаватель магии жизни, — представил его Холланд. Улыбка Виктора сделалась еще шире, а круглое светлокожее лицо с мазками веснушек под зелеными глазами обрело такое доброжелательное выражение, словно мы с ним встретились после долгой разлуки.
— Преподавать вам я не буду, — сказал он, не сводя с меня пристального заинтересованного взгляда. — Но пару экспериментов поставлю. Мирр ректор, вы разрешите?
Холланд кивнул — осушив свою чашку с кофе, он вышел из-за стола и произнес:
— Разрешаю. Чем быстрее мы за нее возьмемся, тем лучше для всех.
— Магия жизни — это, собственно, то, что наполняет всех живых существ. Огромная сила, которой нужно уметь управлять. Тогда еще увидите, и на Северном полюсе будут курорты!
Восторженно рассказывая о своей работе, Виктор привел меня в тренировочный зал, похожий на большую теплицу — стеклянные стены, стеклянная крыша, даже в дождливый осенний день все пронизано светом и какой-то особенной легкостью. Здесь дышалось так свободно, а воздух был таким сладким, что я невольно заулыбалась.
— А на Луне будут цвести яблони, — скептически предположила я. Виктор прошел в центр зала, и я увидела, что шестиугольные мраморные плиты пола ожили — в них налились золотом руны, и из-под острых граней стала пробиваться зелень: тоненькие цветы поднимали разноцветные головки к небу.
— Слышу сомнения! — рассмеялся он и обернулся ко мне. — Со временем — да, обязательно. Там будут цвести яблони, там раскинутся города и бескрайние сады. Для этого и работают маги жизни. Ну-ка, миррин Майя, посмотрите на меня!
Я послушно взглянула ему в глаза, и добродушный милый парень с растрепанными светлыми волосами
Это было удивительно и прекрасно. Меня повлекло вперед, в глубины вселенной, которая раскинулась передо мной и приняла, словно потерянное и наконец-то обретенное дитя. Я скользила среди звезд, вслушиваясь в их негромкие голоса и мелодичные песни, плыла среди облаков космической пыли, пронизанной угасающим светом, рассыпалась в непостижимой глубине, чтобы возродиться с первым дождем на только что родившейся планете и подняться из земли цветущей яблоней.
Это было дивно и жутко. Я одновременно была яблоневым цветком и пчелой, которая приникла к нему. Я была пестрой рыбкой в океанских волнах и акулой, которая распахивала пасть и поглощала добычу. Я сделалась зайцем, который рванул через лесные заросли, убегая от волка — и я была волком, гналась за добычей и предвкушала соленый вкус чужой крови во рту.
Все это была жизнь. Все это была я — меня переполняли силы, и оставалось сделать только одно: протянуть руку и сказать:
— Живи!
В ту же минуту меня тряхнуло, выбрасывая из наваждения, и я увидела, что стою среди цветочных зарослей. Чего здесь только не было! В самом низу качались сиреневые колокольчики мускари, выше поднимали головы гордые нарциссы, раскрывались тюльпаны, вскидывались белые шлемы ирисов, вставали мальвы и гладиолусы, рассыпаясь всеми оттенками желтого и розового, а уже выше поднимались розы, качая тугими бутонами. Я подняла голову и убедилась, что по-прежнему нахожусь в тренировочном зале, в который привел меня Виктор.
— Где вы, мирр Шернвуд? — окликнула я, испуганно озираясь по сторонам. Откуда здесь вдруг появилось столько цветов?
— Здесь! — весело ответил Виктор, раздвигая цветочные заросли и проходя ко мне. — Видите? Вот она, магия жизни! Но в вас скрыто что-то другое, очень сильное. Это не темная магия, нет.
— А как узнать поточнее, что это? — спросила я, с сожалением понимая, что хотела бы услышать совсем другой ответ. Неприятно было чувствовать себя бомбой, которую привезли в академию потому, что она способна рвануть особо заковыристым образом.
— Я нащупал и определил сковывающее заклинание, которое окутывает вашу душу, — ответил Виктор. Протянув руку, он осторожно вывел меня из зарослей и небрежно махнул в сторону цветов. Их тотчас же заволокло туманом и, когда он рассеялся, то от пестрого великолепия не осталось и следа. — И честно скажу: я с таким не сталкивался. Его наложил очень опытный и могущественный волшебник, и то, что вас наполняет, невероятно опасно, — он посмотрел на меня и добавил: — Я полагаю, что опасно. Хорошо, что вы не склонны ко злу, миррин Майя.