Поваренная книга волшебной академии
Шрифт:
Я решил говорить, как есть. Эрик был одним из немногих людей во внешнем мире, кому я мог доверять.
«Винтеркорн в академии. Тут у меня в некотором смысле магический феномен, так вот он его изучает — и я склонен подозревать, что он что-то планирует и не посвящает меня в свои планы. А я боюсь, что они выйдут боком не только мне».
Эрик не отвечал несколько минут — за это время дождь зарядил еще сильнее, а под сводами замка раскатился мелодичный звонок на первую пару. Студенты расходились по лекториям, а Майя, должно быть, отправилась на кухню. Я скользнул мысленным
«И еще он очень эффектно здесь появился, — добавил я. — Верхом на драконе, сразу же получил пощечину от моей коллеги и принял вызов на дуэль от одного из студентов. Я не люблю такие яркие события. Они, как правило, от чего-то отвлекают внимание».
«Так, а что именно тебя растревожило?» — спросил Эрик.
«Винтеркорн тащит наш магический феномен на кулинарный конкурс от министерства», — сообщил я. Бумага сделалась еще белее: Эрик торопливо писал ответ.
«Я могу предложить тебе только одно. Не мешай ему. Вообще никак не встревай в его дела. Я пока попробую навести кое-какие справки, до конкурса три недели, время есть. И вот еще что: когда он повезет ваш феномен в столицу, ты должен поехать с ним».
«Я уже думал об этом, — признался я. — Как считаешь, Винтеркорн собрался кого-то отравить чужими руками?»
Мне показалось, что Эрик пожал плечами. И я точно знал: Винтеркорн хочет реализовать свои планы руками Майи Морави — поэтому и предложил ей участие в конкурсе.
«Очень может быть. Пока не делай резких движений, Джон. У меня есть те, кому я могу задать вопросы. Подожди пару дней. Я напишу».
На том и распрощались. Я скомкал ответный лист, поджег его направленным заклинанием и, пока он рассыпался рыжими искрами, крутясь передо мной в воздухе, думал, что первым делом нужно найти родителей Майи Морави.
Они знали ответы не на все мои вопросы — но на большинство.
Глава 12
Картофель в горчичном соусе и полет на драконе
Майя
— А что сегодня будет на обед?
Как говорила моя бабушка, хочешь успокоить взволнованную душу — займись делами. Когда трудишься, все ненужное и лишнее отступает. Я вернулась на кухню после того, как все позавтракали, села рядом со своим рабочим столом и поняла, что меня знобит от страха.
Господи, еще в пятницу вечером я была обычной разносчицей в ресторане! А теперь все изменилось так, что дышать больно. Запах моих горелых волос до сих пор плыл в ноздрях, и я сама не знала, откуда во мне вдруг взялась такая смелость, что я не побежала от нападавшего, а сама бросилась на него.
Домовые доедали чинский омлет. Один из них принес мне тарелку, но я лишь отрицательно мотнула головой. Все, что случилось этим утром, отбило у меня аппетит. Вспомнился взгляд Джона — он смотрел на меня с искренней тревогой, словно по-настоящему боялся, что со мной может случиться что-то плохое. Нет, он не сухарь, он совсем не сухарь. Ему не все равно.
От этого
— На обед суп с копчеными колбасками, картофель в горчичном соусе и отбивные, — ответил тот домовой, который принес мне еду. Он был мельче остальных, а на его левом боку красовался клочок рыжей шерсти.
— Не много ли картошки? — спросила я. — И суп, и второе…
— Помилуйте! — воскликнул домовой. — Как картошки может быть много? Мы же в Веренбурге!
Другие домовые поддержали его согласными писками. Жители Веренбурга испокон веков выращивали картошку, любили ее всем сердцем, и регион даже называли Картофельным раем.
— Хорошо, — согласилась я. — Мирр Холланд официально дал мне работу на кухне, так что просто скажите, что я должна делать.
Домовые весело защебетали: новость им понравилась, и я вновь почувствовала себя на своем месте — просто живи дальше и делай свое дело, бабушка всегда так говорила.
— Мы пока отдохнем, — сказал домовой с рыжей шерстью. — Потом начистим картошку, потом за суп. Ох, картофельный суп! — он мечтательно прикрыл глаза и мурлыкнул так, что сделался похож на кота. Я протянула руку, погладила домового по голове, и его мурчание сделалось еще громче.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Даракури, — откликнулся домовой. — Мы тут все даракури, то есть, домашние духи, у нас нет имен. Ты гладь, гладь, не отвлекайся.
Другие домовые тоже подошли: четверть часа я провела, заботливо скользя ладонью по черной жесткой шерсти — это было настолько мило и трогательно, что я окончательно успокоилась. Что бы там ни замышлял Арно Винтеркорн, со мной не случится ничего плохого. Ни Джон, ни Анжелина этого не допустят.
— Надо придумать вам имена, — сказала я, когда все домовые были поглажены, и градус радости на кухне поднялся до невиданных вершин. — Ты, например, будешь Рыжик, у тебя рыжая шерсть. А ты будешь Керли, у тебя кудряшка.
— Керли! — заорал Рыжик, подпрыгивая от восторга и тыча пальцем в товарища. — Ты Керли! Ну точно же, точно! Ты и есть Керли! Весь в кучеряшках!
— А ты Рыжик! — довольно воскликнул Керли, гладя шерстяные завитки на макушке. — Рыжик, и всегда им был!
На то, чтобы дать имена остальным, ушло еще полчаса. Когда довольные домовые были поименованы и приготовились браться за чистку картошки, я взяла кастрюлю с ломтями мяса и отправилась в сад, покормить дракона. Вчера это делали домовые, но сегодня мне захотелось взять это на себя.
Вчера я в первый раз увидела дракона и еще не успела на него налюбоваться.
Это было удивительное существо, и мне хотелось смотреть на него и запоминать — кто знает, когда еще я увижу Гербертова сородича? За два дня в академии мне удалось познакомиться со множеством чудес, но дракон был хорошим чудом, в отличие от всего остального.
Герберт лежал под деревьями, меланхолично жуя капустный лист. Увидев, что я иду, дракон завалился на бок и подставил пузо так же, как это делали домовые: чеши, не отвлекайся. Ты там какой-то ерундой занимаешься, а тут дракон не чесан, не обласкан, и вот как жить?