Шрифт:
МАЛОВ Владимир
Поваровка под колпаком
1. Приглашение в близкое будущее
Оглушительный взрыв потряс школу, когда в 7 "А" шел урок литературы. Петр Ильич в этот момент, уйдя от основного материала и очень увлекшись, с упоением рассказывал о том, что Александр Сергеевич Пушкин любил сочинять стихи не за письменным столом, как многие другие, а лежа в постели, еще не встав к позднему своему завтраку.
От громовых раскатов, прокатившихся по школьным коридорам, преподаватель литературы вздрогнул, побледнел, потом процедил сквозь зубы: "Нет,
– Это точно у Лаэрта Анатольевича что-то опять стряслось!!!
– крикнул Петр и выскочил в коридор вслед за учителем.
Костя последовал его примеру. Школа уже наполнилась гулом встревоженных голосов. Со второго этажа, перекрывая весь этот шум, донесся зычный голос директора школы Степана Алексеевича.
Он отдавал короткие приказания, словно капитан парусного корабля, застигнутого внезапным ураганом.
– Всем соблюдать спокойствие!
– раздавались команды.
– Петр Филиппович, вы за мной, к кабинету физики! Нет, пожарных вызывать рано! Лишнее ЧП нам ни к чему, посмотрим, может, и сами справимся! Галина Сергеевна, да успокойте вы Елизавету Петровну!
Петр и Костя, обогнав Петра Ильича, мигом взлетели на четвертый этаж, где располагался кабинет физики.
В том, что страшный взрыв прогремел именно там, никаких сомнений и быть не могло. Все последние недели Лаэрт Анатольевич был невероятно задумчивым и рассеянным, его явно осенила какая-то новая изобретательская идея, как это бывало уже многократно.
Однако до взрывов в школе прежде еще никогда не доходило, и теперь оба друга не на шутку обеспокоились. Взрыв дело серьезное, кто знает, что могло случиться со злополучным Изобретателем?!
Но в кабинете физики они оказались не первыми. Там уже была белая, как мел преподавательница истории Вера Владимировна. Она без сил сидела на стуле и неподвижным взглядом, широко раскрыв глаза, смотрела на учителя физики.
А тот, живой и невредимый, сидел на своем преподавательском месте, и лицо у него было почему-то бесконечно счастливым.
Петр и Костя быстро огляделись. Кабинет физики оказался пустым (у Лаэрта Анатольевича, значит, в этот час по расписанию не было урока) и, удивительное дело, совершенно целым. Запаха гари, порохового дыма тоже не было.
Но расспросить учителя о том, что произошло, они не успели: в кабинет, тяжело дыша, ворвался грузный краснолицый мужчина в синем халате - завхоз, а также слесарь и столяр по совместительству Виктор Филиппович. С некоторых пор вдобавок он стал еще и учителем труда. А за ним появился и сам Степан Алексеевич вместе с преподавательницей физкультуры Галиной Сергеевной.
Директор школы, обернувшись, крикнул в коридор, чтобы все остальные оставались на местах и соблюдали спокойствие, и захлопнул за собой дверь.
Завхоз-слесарь-столяр-учитель, бросив взгляд по углам, с облегчением констатировал:
– Возгорания вроде нет! Ни дыма, ни огня! И разрушений не видно!
Степан Алексеевич тоже перевел дух. Он сел за первый стол, где сидят отличники,
Под его взглядом с лица Лаэрта Анатольевича мало-помалу стало сходить счастливое выражение.
– Ну, рассказывайте, - молвил наконец директор усталым голосом. Многое, сами знаете, бывало у нас в школе. И диплодоки приходили из далекого прошлого, да и сами мы с вашей помощью попутешествовали по времени, есть чего вспомнить... А вот взрывов еще ни разу не было! Так что же, Лаэрт Анатольевич, случилось на этот раз?
– Взрыва и не было, Степан Алексеевич.
– неуверенным голосом ответил преподаватель физики и встал.
Директор усталым взглядом обвел кабинет физики.
– Что же такое, в этом случае, все мы слышали?
– спросил он с горьким сарказмом.
– Вы что-нибудь слышали, Виктор Филиппович?
– Я как раз в этот момент урок проводил, - с готовностью заговорил завхоз-слесарь-столяр-учитель.
– И только я, значит, начал объяснять пятому "Б", как деревянную заготовку в тиски вставляют, и в этот самый момент...
Договорить он не успел: дверь, несмотря на директорский запрет, распахнулась, и в кабинет физики, потрясая над головой каким-то листом бумаги, ворвался бледный преподаватель литературы.
Сверкнув взглядом на Лаэрта Анатольевича, он стиснул зубы, а потом срывающимся голосом обратился к Степану Алексеевичу:
– Все! Ухожу! Только что заявление написал! На пенсию и немедленно! С завтрашнего числа! Мне жизнь дорога! Мне еще внуков воспитывать!
Директор школы спустил узел галстука еще ниже, скользнул взглядом по заявлению, протянутому Петром Ильичем, и лицо его передернулось.
– Да подождите вы!
– вымолвил он с раздражением и отодвинул лист с неровными строчками в сторону.
– Нельзя же так, чуть что и сразу на пенсию! Вы сейчас где урок проводили?
– В седьмом "А", - растерянно ответил Петр Ильич?
– Про что объясняли?
– поинтересовался директор.
– Про то, как Пушкин стихи в постели писал, - растерянно отозвался преподаватель литературы.
– Почему в постели?
– вскинув на него взгляд, резко спросил директор.
– Не знаю, - окончательно растерявшись, ответил Петр Ильич.
– Но об этом свидетельствуют Вяземский, Жуковский и... м-м-м... многие другие современники. Еще до того, как позавтракать, а завтракал Александр Сергеевич обычно...
– Вот идите и объясняйте дальше, - устало оборвал его директор.
– И заявление заберите с собой, заберите! На пенсию уходить никогда не поздно. Я, знаете ли, и сам, если б все так близко к сердцу принимал, не то, что на пенсию... на пенсию мне, конечно, возраст еще не позволяет... однако вот в какое-нибудь другое место, сами понимаете, запросто...
Не договорив, директор остановился, взглянул на Петра Ильича в упор и машинальным движением затянул узел галстука потуже.
– Ступайте, Петр Ильич, - молвил он, смягчая голос.
– Ступайте! А нам тут еще во многом разобраться надо!