Поваровка под колпаком
Шрифт:
Другой Лаэрт сверкнул было на него глазами, но все же изумление, как видно, оказалось сильнее все других чувств и он, в свою очередь погладив Веру Владимировну и наспех проговорив какие-то неясные ласковые слова, вопрошающе уставился на своего двойника.
Тот быстро сказал:
– Мы вас ждали! Ведь я это действительно ты, только несколько лет спустя. И поскольку несколько лет назад я сам был тобой и действительно приходил к себе сегодняшнему, то как раз сегодня и ждал. А Верочка, ну моя жена, это действительно вот эта самая Вера Владимировна, только, конечно, теперь на
– Ой, - сказала еще раз та Вера Владимировна, что была в саду, а та, что все еще оставалась на террасе, согласно закивала и добавила:
– Все проще простого, хоть и кажется удивительным. Но вы сейчас быстро ко всему привыкнете и освоитесь. Это мы хорошо знаем, потому что, когда были несколько лет назад вами, все это уже пережили.
– Мать честная!
– в наступившей тишине еще раз громко произнес директор школы.
Лаэрт Анатольевич, тот, что был помоложе, с напряженным лицом стал размышлять над смыслом слов своего двойника.
В глазах же той Веры Владимировны, что прибыла в недалекое будущее вместе с ним, вдруг мелькнула какая-то неожиданная мысль.
– А это кто тогда?
– тихо спросила она, оглядываясь на мальчика за рулем мини-автомобиля и отчего-то слегка покраснев.
Вера Владимировна на террасе всплеснула руками.
– Как кто? Ах да, - она спохватилась, - ты же не знаешь, да и откуда тебе знать... Это же Михаил, мой... твой... ну наш, в общем, сын. Ему шесть лет будет первого сентября, - добавила она с гордостью.
– Михаил! обратилась она к юному шоферу, по лицу которого было видно, что и ему смысл происходящего никак не дается.
– Михаил! Это тоже мама твоя, только живет она несколько лет назад, когда тебя еще не было.
Вера Владимировна, у которой еще не было сына Михаила, сильно покраснела. Украдкой она бросила взгляд сначала на того Лаэрта, что был помоложе, потом на другого.
Ее будущий сын тоже совсем растерялся и не знал, как ко всему услышанному и увиденному отнестись. Мам в самом деле оказалось вдруг целых две, ну что тут можно было подумать!
Он крикнул роботу, чтобы тот выключал газонокосилку и убирал ее в сарай, нажал на клаксон, развернулся и быстро укатил по садовой дорожке в неизвестном направлении.
На какое-то время наступила тишина, только робот негромко позвякивал металлическими суставами, разворачивая газонокосилку к сараю.
– Все понятно?
– спросил потом чуть дрогнувшим голосом тот Лаэрт, что был постарше.
– Сейчас вы мигом ко всему привыкнете.
Первый Лаэрт с ошеломленным видом смотрел теперь в ту сторону, куда укатил на своем автомобиле его будущий сын Михаил Лаэртович.
Степан Алексеевич разглядывал во все глаза то первого Лаэрта, то второго, словно сравнивал.
Костя глянул на остолбеневшего Петра и подумал, что сам он, должно, быть, со стороны смотрится точно так же.
Доктор педагогических наук подошла к Верочке и стала шептать ей что-то на ухо.
А с лиц Златко и Бренка не сходили
– Да вы в дом заходите!
– крикнула с террасы Верочка-вторая.
Лаэрт-первый сделал над собой усилие и перевел взгляд на террасу. Затем снизу доверху он оглядел и всю небольшую, но добротную и, судя по всему, содержащуюся в идеальном порядке дачу.
– Ну ладно, - пробормотал он, - все в конце концов можно понять... и что Михаил уже есть, это вполне естественно. Но ты мне скажи, - он обратил взор сначала на Лаэрта-второго, потом на Верочку-вторую, - скажите, дача-то у вас... у нас... откуда дача-то? Ведь не было ни у меня, ни у Верочки, а заработки учителей, сами должны знать...
У Лаэрта Анатольевича, живущего несколькими годами спустя, вдруг гордо блеснули глаза.
– Ах да, ты же не знаешь, да и откуда тебе знать? Могу сообщить, что я... что ты... ну, что, в общем, мы... что год назад мы получили Нобелевскую премию. Вот и дачу смогли купить, обустраиваем, как видишь, помаленьку. Кстати, этого ты тоже еще не знаешь... в школе я... ты... мы больше уже не преподаем. Мы с тобой теперь...
Он не договорил: Лаэрт-первый после его слов с потрясенным лицом сел прямо в контейнер, уже наполовину наполнившийся смородиной.
Но уже мгновение спустя глаза его сверкнули с той же гордостью, как совсем недавно глаза Лаэрта-второго.
– Я знал, - тихо сказал Лаэрт-первый и поднялся.
– Я всегда верил. Значит, случилось все-таки!
И он вдруг бросился Лаэрту-второму на шею. А тот как будто этого только и ждал, потому что добрых несколько минут после этого оба Изобретателя колотили друг друга по спинам и плечам ладонями и обменивались какими-то неясными восклицаниями.
– Вот оно, значит, как, - выговорил Степан Алексеевич, потрясенный не меньше Лаэрта-первого.
– Нобелевского лауреата мы в нашей школе воспитали!
– Я всегда знала, что Лаэрт Анатольевич многого добьется, - с искренним удовольствием сказала Александра Михайловна.
Нобелевские лауреаты, будущий и настоящий, прервали свое занятие, но только на мгновение.
– В Стокгольме премию вручали?
– выкрикнул, задыхаясь, Лаэрт-первый и даже всхлипнул от счастья.
– В Стокгольме, где же еще, - так же задыхаясь, ответил Лаэрт-второй.
– И шведский король был, и мантия была, и лекцию нобелевскую я... ты... мы читали!
– Молодец! Молодцы!!
– крикнул Лаэрт-первый и снова принялся колотить Лаэрта-второго.
Но вскоре он остановился, пораженный внезапной мыслью.
– Послушай!
– вымолвил он, с трудом переводя дыхание.
– А за что мне... тебе... за что премию-то нам дали?
Лаэрт-второй поправил воротник своей рубашки.
– Скоро все узнаешь, - ответил он с достоинством.
– И все узнают. Расскажу и покажу. Но прежде нас ждет обед. Все готово. Мы же знали, что вы именно сегодня появитесь. Перекусим, что там Иван Иванович приготовил, а после обеда посмотрим мою... нашу лабораторию, полистаем лабораторные журналы. Я и сейчас на пороге такого! А еще только вчера...