Поведай мне свои печали
Шрифт:
– Никаких грустных историй, - предупредил Лестер.
– На сегодня с него хватит.
– Нет-нет. У меня к нему предложение.
– Предложение?
– Сделка. Деловое соглашение.
– Ладно, - сказал Лестер.
– Я его подниму.
Поднять его оказалось не так-то просто, но в конце концов мы вынудили его проснуться и сесть в постели.
– Вильбур, слушай меня внимательно, - начал я.
– Я тут припас кое-что специально для тебя. Есть такое место, где всех терзают страшные заботы и ужасающие печали.
Вильбур выбрался из постели и, покачиваясь, встал на ноги.
– В-веди м-меня туда немедля, - произнес он.
Я толкнул его обратно на кровать.
– Это вовсе не так просто. Туда нелегко проникнуть.
– Но вы как будто сказали...
– Понимаешь, у меня есть друг, который может это для тебя устроить. Но, пожалуй, потребуются деньги...
– Приятель, - заявил Вильбур, - денег у нас вагон. Сколько тебе нужно?
– Трудно сказать заранее.
– Лестер, передай ему деньги, чтобы он обо всем договорился.
– Хозяин, - воспротивился Лестер, - не знаю, стоит ли...
– Сэм заслуживает доверия, - заявил Вильбур.
– Он не хапуга. Он не потратит ни на цент больше, чем необходимо.
– Ни на цент, - пообещал я.
Лестер отворил дверцу у себя на груди и вручил мне пачку стодолларовых купюр, а я кое-как запихал ее в карман.
– Ждите меня здесь, - объявил я им, - пока я не повидаюсь со своим другом. Я скоро вернусь.
И я быстренько занялся сложением и вычитанием, теряясь в догадках, какую же сумму можно вытрясти из доктора Абеля. Не мешает сперва заломить побольше, чтобы было что уступить, когда док примется рычать, стонать и плакать и напоминать мне, что мы с ним старые друзья и что он всегда ставил мне бутылку на рождество и еще одну на пасху.
Я собрался уже выйти из комнаты - и остолбенел.
В дверях стоял второй Вильбур. Хотя, едва я пригляделся к нему попристальнее, сразу уловил и некоторую разницу. И не успел новый Вильбур и слова вымолвить, не успел и шагу ступить, как я испытал тошнотворное чувство, что все покатилось вкривь и вкось.
– Добрый вечер, сэр, - сказал я.
– Очень мило с вашей стороны заглянуть ко мне.
Он и ухом не повел.
– Я вижу, у вас гости. Прискорбно, но придется разлучить их с вами.
Лестер заскрежетал у меня за спиной, словно у него шестеренки поотваливались, а Вильбур - я видел уголком глаза - вытянулся, будто палку проглотил, и побелел как полотно.
– Ну, зачем же так, - вступился я.
– Они едва-едва прибыли...
– Вы не улавливаете сути дела, - сообщил пришелец, стоящий в дверях.
– Они нарушители закона. Я уполномочен забрать их.
– Приятель, - обратился ко мне Вильбур, - я искренне сожалею. Так я и знал, что ничего у нас не выйдет.
– Теперь, - заявил Вильбуру второй пришелец, - вы окончательно
Все было яснее ясного, если хоть чуточку пошевелить мозгами, - даже удивительно, как я не додумался до этого раньше. Ведь если Земля запретна для авантюристов, собиравших информацию для обучения Вильбура, то тем более...
– Мистер, - обратился я к тому пришельцу, что застрял в дверях, - тут имеется кое-что, в чем вы, по-видимому, не отдаете себе отчета. Не могли бы мы с вами обсудить это дело один на один?
– Буду рад, - отвечал пришелец вежливо до боли, - но, пожалуйста, поймите, что я обязан выполнить свой долг.
– Ну, о чем речь, - сказал я.
Пришелец отделился от двери, подал знак - и в комнату ввалились два робота, до того стоявшие за дверью, где я их не видел.
– Меры безопасности приняты, - заявил пришелец, - и мы вправе удалиться для разговора. Готов слушать вас со всем вниманием...
Тогда я вышел на кухню, а он следом за мной.
Я сел у стола, он напротив.
– Должен принести вам свои извинения, - степенно сказал он.
– Этот негодяй проник на вашу планету и лично к вам обманным путем.
– Мистер, - сказал я в ответ.
– Ничего-то вы не поняли. Мне этот ваш перебежчик нравится.
– Нравится?
– переспросил он, потрясенный.
– Но это немыслимо! Он ничтожный пропойца, более того...
– Более того, - закончил я за пришельца, перехватывая инициативу, он приносит нам уйму пользы!
Пришельца будто током ударило.
– Вы не ведаете, что говорите! Он тащит из вас ваши печали и смакует их самым омерзительным образом, и записывает на пленку, чтобы пережевывать их снова и снова к вашему вечному стыду, и более того...
– Да вовсе это не так!
– крикнул я.
– Нам идет на пользу, когда мы вытаскиваем свои печали и выставляем их напоказ...
– Отвратительно! Более того - нескромно!
– Он запнулся.
– Что вы сказали?..
– Расписывать свои печали идет нам на пользу, - произнес я так торжественно, как только мог.
– Это вопрос мироощущения.
Пришелец стукнул себя ладонью по лбу, и перья вокруг сомовьей пасти встали торчком и затрепетали.
– А вдруг это правда?
– сказал он, объятый ужасом.
– Если цивилизация столь примитивна, так погрязла в грехах и бесстыдстве...
– Как мы, например, - поддержал я.
– На нашей планете, - заявил пришелец, - нет ни тревог, ни печалей. Ну, во всяком случае, их не очень много. Мы в совершенстве приспособлены к жизни.
– Кроме таких, как Вильбур?
– Вильбур?..
– Ваш приятель, который в той комнате, - пояснил я.
– Я не сумел выговорить его имя, так я назвал его Вильбуром. Между прочим...
Он провел рукой по лицу, и что бы он там ни болтал, было ясно, как день, что в тот момент его обуревали тревоги.