Повелитель Ижоры
Шрифт:
– Я не уйду, – тихо сказал Ник.
Филипп разжал кулаки. Младший ярл был бледен, но тверд.
– Ты меня считаешь трусом, я знаю, – сказал он. – Но это не так. И я докажу тебе.
– Завтра разберемся, – пообещал Фил. – Кто там трус, кто не трус. И хватит уже на сегодня. Не хочу тебя слушать.
Ник через силу улыбнулся. Филиппу захотелось сказать ему что-нибудь ободряющее.
– Не обижайся, младший, – проговорил он. – Спать пора. Туши свет.
С этими словами он залез на свою койку и, свесив голову, посоветовал напоследок:
– Не обижайся. И за меня не
Но младший ярл ничего не ответил. Он протянул руку и погасил лампочку. Было слышно, как за бортом плещется вода. Откуда-то сверху доносились приглушенные голоса: Янис не умел молчать даже в дозоре.
Ник заворочался внизу на своей койке, натянул на себя простыню и вслед за этим прошептал:
– Я не обижаюсь. Но я тебя одного не оставлю. Ты уж извини.
А может быть, это Филиппу уже снилось.
Подъем объявили засветло, и тут оказалось, что один из лавсановых якорных канатов без толку свисает с планшира: кто-то ночью перерезал его у самой воды. Кормовой якорь удержал катер на месте. Теперь он описывал медленные круги и подставлял волне то один борт, то другой.
В свое оправдание Харви сообщил, что корабельные радары не засекли ночью поблизости ни одного плавающего объекта.
Инцидент так и остался неразъясненным. Однако при свете дня стало понятно, что ближние берега обитаемы: сразу в двух местах на мысе Ханко пылали костры, один поближе, другой подальше. Те, кто их разжег, подкладывали в огонь можжевеловые ветки, и столбы дыма были видны издалека.
«Надо спешить», – понял я.
Завыла лебедка. Кормовой якорь был поднят, и Харви с удовольствием врубил полный ход. Пенный след от водометов показал всем, кто мог следить за нами с берега, мощь и скорость двадцать первого века. «Пусть себе чухонцы небо коптят, – думал я. – Попадется кто на лодке – потопим на раз».
Но ни одной даже самой захудалой лодчонки нам не встретилось.
Катер по широкой дуге полетел к шведским берегам. Я глядел на карту: Аландские острова оставались с севера, а впереди лежали шхеры Норрстрёма, за которыми уже открывался вход в озеро Мёларен – к самому сердцу королевства загадочного конунга Олафа.
На ходу, или, точнее сказать, на лету, мы успели поесть и проверить оружие. К середине дня катер сбавил ход. Земля серой лентой протянулась вдоль горизонта. Уже видны были острова, похожие на громадные валуны, сброшенные с большой высоты прямо в воду. Те, что побольше, густо поросли деревьями.
Мы подошли ближе и легли в дрейф. Теперь чужие берега были видны как на картинке.
– В нашем веке все иначе, – проговорил Ник. – Здесь уже начинается Стокгольм. На этих островах сплошь причалы. Красиво. Корабли, яхты. А тут – никого…
– Никого, – подтвердил я, оглядываясь. – Странно. Хотя что странного… их предупредили.
Харви заложил руль влево. Между двух островов был виден широкий пролив.
Мощные водометы вспенивали темную воду, и волны позади нас взлетали и набрасывались на прибрежные камни – впервые в истории, – заметил я равнодушно. На воду садились чайки; целая стая этих надоедливых птиц летела за нами: должно быть, они привыкли
Знаменитые шхеры Норрстрема на поверку оказались скучными и ни капли не романтичными. Вокруг все тянулись и тянулись низкие берега, поросшие чахлым лесом, вересковые пустоши, россыпи валунов, словно тот, кто создавал эту графику, никак не мог определиться, что ему больше нравится. Картины проплывали мимо, сменяя друг друга, и только ровный гул мотора выдавал нашу скорость.
Вот длинный каменистый мыс, как высунутый язык, врезался в пролив, и тут Харви вскрикнул и рванул ручку управления водометами: моторы взревели, вода вокруг забурлила, и катер, клюнув носом, зарылся в волну.
– Цепь, – проговорил Харви. – Цепь. Не пройти.
Я вполголоса выругался. Хотя чего ругаться, рулевой все сделал правильно. Теперь уже и я заметил: в самом узком месте пролива эти гады протянули прямо по воде толстенную цепь, собранную из кованых железных колец, да еще с торчащими во все стороны шипами. Цепь опасно поблескивала среди волн в каких-нибудь ста метрах от нас. Страшно подумать, что стало бы с нашими подводными крыльями и алюминиевой обшивкой, если бы не Харви. Я хлопнул его по плечу.
– Ты молодец, парень, – сказал я.
На левом берегу цепь, уже подернутая ржавчиной, уползала куда-то между скал и терялась там. Противоположный берег был пологим, зато порос высоченными деревьями. Наверно, там, в лесу, у них есть сторожевой пост, решил я. Самое место устроить засаду.
– Там должен быть ворот, – произнес Ники. Неслышно, как всегда, он подошел сзади и теперь рассматривал лес в свой бинокль.
– Ворот? – Двумя пальцами я взял его за воротник. – Что еще за ворот, младший?
– От слова вертеть, – терпеливо пояснил он. – Как в колодце, видел? Как-то ведь они натягивают эту штуку. И как-то опускают.
– Сейчас разберемся, – пообещал я. – Дай-ка.
Прильнув к окулярам, я затаил дыхание. Ну да, конечно. Вот он, ворот. Громадное бревно с ручками и несколько витков грубого ржавого железа на нем.
Отлично, думал я. Применим сильнодействующие средства.
Катер качался на волне, и прицеливаться было непросто. Я затаил дыхание. Вот включилась система лазерной наводки: если даже в лесу и прятались враги, то они нипочем бы не догадались, что это за красный солнечный зайчик перемещается вверх и вниз, изучая их дьявольское изобретение. Ну, поизучали и хватит, решил я и нажал на гашетку.
От грохота я схватился за уши. Деревянная хреновина разлетелась в щепки. Дело было сделано: звенья перебитой цепи бессильно скользнули в воду. Ребята заорали от восторга, кто-то даже выстрелил в воздух.
«Но где же все люди? – думал я. – Если они устроили тут засаду, почему не показываются?»
Чем дальше мы забирались во владения короля Олафа, тем тревожнее мне становилось. Понятно было, впрочем, что нас заманивают в ловушку, и ловушка эта будет куда серьезней, чем просто ржавая цепь поперек пролива.