Повелитель морей
Шрифт:
– Разрешите?
– подошёл я к тому.
– Кто такой, почему не знаю?
– Красноармеец Туманов, направляюсь на передовую. Заметил вашу колонну, решил присоединится.
– Из госпиталя? Почему с оружием?
– Нет, с военно-полевого суда. Был разжалован в красноармейцы и направлен самостоятельно на передовую, - разрешения я так и не получил, но сел рядом с лейтенантом, и поставив перед собой вещмешок, винтовку прислонил к ветке кустарника, развязал горловину и достав каравай, прижал к животу и начал резать, потом вскрыл банку с тушёнкой и стал намазывать. Сначала старлею передал, потом себе намазал, и достал двухлитровый термос с какао и две кружки.
– Богато живёшь. Кем был, за что разжаловали?
Отказываться тот не стал
– Смотрю за деревней самолёт стоит. Зачем мне топать до передовой, если тут лётчик знакомый, и место свободное? А я не сплю двое суток, сам знаешь, что это такое быть старшиной. И пусть тот под Могилёв летит, мне какая разница где воевать? Тем более наша Десятая армия где-то тут воюет. В общем, высадил тот меня на дороге, и улетал, я уснул под утро, а проснулся, смотрю вы идёте, ну и присоединился. Вот такие дела.
– Да-а-а, о многих судьбах я слышал. Но твоя впечатлила больше всего. Я вообще не понимаю, как ты мог не кормить командиров своего дивизиона?
– Как они со мной, так и я с ними, бойцам за незаконный товарищеский суд, командирам за разжалование. Тоже незаконное. Ни одна собака против не сказала, даже не воздержали. Свою батарею я кормил, потому что обязан, остальным хрена. Да и с какой стати я их кормить должен?! Снабженец Борисов у них есть, старшины тоже есть, то что те не обеспечивали их пищей, не желали растрясти толстые задницы чтобы до ближайшей деревни дойти, это не мои проблемы, а чисто их. Зачем суетится если можно потребовать поделится у меня? И грабить я себя не давал, объедая моих батарейцев. Да и с какой стати?!
– Не понимаешь?
– Не понимаю. И не собираюсь понимать. Моя батарея, это моя батарея, всех бойцов я накормлю, поухаживаю за ними как за детьми и в лобик поцелую уложив спать, потому что я за них ответственен, а то что помимо батареи, за её границами, то там хоть трава не расти, не мои проблемы… Были, теперь я к счастью забочусь только о себе. Старлей, ты не поверишь, я чуть не расплакался от счастья, когда приговор суда о разжалования в простые красноармейцы услышал. Я был настолько счастлив что несколько минут говорить не мог. Я был интендантом-снабженцем, недолго, но хватило понять, что это тяжёлая и неблагодарная работа, был батарейным старшиной, и понял, насколько хороша была работа снабженцем. Во время выхода из окружения мои бойцы были сыты, обуты, и в полном порядке, на всю группу у них патронов и гранат было по полному штату, тогда как остальные были счастливы если имели хотя бы по паре патронов, но я даже вспоминать не хочу, чего мне это стоило. Я может и невзлюбил некоторых командиров из-за того подлого приказа, запрещающего вывозить семьи комсостава, и за суд надо мной позже, но я очень ответственен. Поэтому получив должность батарейного старшины, работал от и до. Эти три недели не описать, это ад, спать по пять часов в сутки, носится по округам, где то бой с дезертирами, то с немцами, это очень тяжело. А сейчас я обычный красноармеец и я счастлив. И вот что скажу, если какая пад… э-э-э, если кто надумает попытаться дать мне звание, мало ли как ситуация повернётся, то ударом моего кулака и знакомство с прикладами моей винтовки не ограничится. Я буду очень зол. Я свободен,
– Ну и каша у тебя в голове, - пробормотал тот, допивая какао, это уже вторая кружка была.
– Правильно тебя в окопы направили, может исправишься?
Мы с ним по паре бутербродов съели и по две кружки какао выпили. А так мы в стороне от общей массы бойцов сидели, общались тихо, это наши дела, старлей глянул на наручные часы, я на свои тоже, и поднимаясь скомандовал подъём, строится в колонну. Я же быстро ополоснул кружки в речке, омыв, и убрав всё в вещмешок, закинул тот за спину, и догнав лейтенанта, придерживая винтовку, всё же поинтересовался у того:
– Да что не так-то?
– Там в окопах и поймёшь.
Отстав от того, я встал в колонну и двигался дальше, обдумывая что все они имели ввиду? Лично я в своих действиях не видел ничего такого чтобы делать столь значительную мину и говорить, что я не прав, и скоро это пойму. Интрига, однако. Может разводят меня? Да ладно, разберусь, главное старлей внёс меня в списки маршевой роты, документы из суда его вполне устроили, как и моё объяснение как я тут оказался. Мало ли что бывает. Шли долго, уже стемнело, когда нас вывели в расположение какой-то части. Похоже штаб стрелковой дивизии. Ну да, так и есть, это был штаб Пятьдесят Третьей стрелковой дивизии, Шестьдесят Третьего стрелкового корпуса. Это его части обороняли и Могилёв и Оршу. К слову, командир этой дивизии сдался немцам вовремя прорыва из окружения, и потом вроде как сгинул в лагерях, однако тут командовал совсем другой полковник. Я поспрашивал у местных, оказалось командир дивизии, полковник Бартенев, погиб ещё трое суток назад, вовремя артналёта. Сейчас командир, полковник Коновалов, что ранее исполнял должность начальника штаба этой же дивизии. Да уж, потоптался я по местным бабочкам. Или это другой Путник? Ну не знаю, я отклонения от канона замечал только там где сам действовал, да и для арены боёв Великой Отечественной, эти события что капли в море, наверняка остались незамеченными. Я очень на это надеюсь.
По прибытии, уже через пятнадцать минут меня стали окрикивать, и когда я опознался, подошедший боец велел следовать за ним. Мы после тяжёлого марша сидели кто где, ожидали что дальше будет, многие дремали, пришлось идти через людей, но вышел на свободное место и догнав сержанта, явно помдежурного, вскоре оказался у палаток штаба. Там усталый майор, с красными от недостатка сна глазами, потребовал документы из суда, видимо старлей доложился обо мне, изучил их, и написал направление в состав Двести Двадцать Третьего стрелкового полка. Меня уже хотели отправить, когда я возмутился:
– Товарищ майор, а красноармейская книжка? У меня никаких документов нет, кроме этого решении суда. Да и их вы забрали.
– Нет у нас свободных бланков для красноармейских книжек. Нету-у. Командиры знают своих бойцов в лицо, так и опознают.
– Я догадывался что так будет и после суда потребовал выдать мне бланк, - доставая из нагрудного кармана гимнастёрки чистый бланк красноармейской книжицы, положил её на столик перед майор.
– Как знал.
Тот взяв и изучив книжицу, заинтересованно посмотрел на меня, и спросил:
– Ещё есть?
– Откуда, товарищ майор? Хорошо хоть это выпросить смог.
– Что-то я тебе не верю. У нас бланков даже для младших командиров нет, а ты хочешь, чтобы я написал эту книжицу на простого красноармейца?
– Раз есть, обязаны оформить, товарищ майор.
– Ты мне поговори ещё. Ты же бывший снабженец, не может быть чтобы у тебя только одна книжица была. Значит так, отдашь что есть, эту на тебя оформим, раз тебе она так нужна.
– Шесть ещё есть, - нехотя признался я, ложь легко слетала с языка.
– Когда старшина, что мне бланк выдавал, отвернулся, я ещё шесть свистнул из стопки. То есть, позаимствовал… Товарищ майор, а вы снабженцем не были?