Повелитель Норика. Гибель Астура
Шрифт:
Одно из купленных зданий переселенцы приспособили для своих собраний. Тайных собраний, я добавлю. Любопытствующих, из числа праздных зевак, коих немало в нашем городе, на свои вечери они не допускали категорически. Непосвящённые не должны присутствовать на их литургиях – этот покон исполнялся оригенистами неукоснительно.
Тем не менее, они активно начали насаждать свою религию. Да, да – именно так, религию! Отличную от кафолической, как небо от земли. Оригениане открыто стали призывать горожан вступать в свои ряды. Их проповедники бродили по улицам города, наведывались
Среди этих странных последователей Иисуса подвизалась и наша общая знакомая. Насколько я знаю – бывшая рабыня, выкупленная новыми «христианами» у варвара на торжище, что регулярно проводится под стенами Астура. Имя ей Стангулла*(лат. стан – олово, гулла – глотка). Да-да, не смейся, именно – Оловянная Глотка!
Многим варварам свойственно чувство юмора, причём весьма своеобразное. Прежний хозяин её обладал весёлым нравом. Понукаемая им, дурнушка бродила между рядами купцов и распевала на всё торжище непотребные варварские песни, изрядно веселя тем самым народ.
Говорят, что поселенцы, во время своих нощных агап*(агапа – вечеря любви, в I—V веках н. э. – вечернее или ночное собрание христиан для молитвы, причащения и вкушения пищи с воспоминанием Иисуса Христа) любили выводить необычайной красоты разноголосые гимны. А голос Стангуллы настолько же великолепен, насколько страшна внешность и отвратителен нрав. Именно её «оловянную глотку» выкупили оригениане у варвара, ибо всё остальное в ней никуда не годится.
Скоро по городу пошли различные разговоры. Дескать, общинники умеют исцелять больных – даже тех, которые находятся при смерти. Впрочем, в разговорах такого рода нет ничего особенного – любой знахарь распространяет о себе подобные слухи.
Но, дальше – больше. Досужие городские сплетники всё более самозабвенно чесали языками. По словам их, однажды некий оригенист вознёсся на небо. Правда, не очень высоко – он смог подняться лишь до уровня зубьев сторожевой башни, не выше.
Но самая громкая новость, если можно её так назвать, всколыхнувшая город – это байка о человеке, воскрешённом оригениями уже после того, как душа его покинула тело.
Если коротко, то суть сей истории в следующем. Некие селяне из варваров, на торжище под стенами города разругались в пух и прах с группой оригениан. Ссора их закончилась битвой на ножах и последующей смертью одного из варваров.
Причиной конфликтуса явились, конечно же, не расхождения во взглядах на цену товара, как это потом пытались представить поселенцы, ибо за мешок репы никто из варваров даже не подумает обнажить оружие.
Немногим ранее имело место похищение молодой девушки, варварянки. Она исчезла прямо из родного вихса. Собственно говоря, это не было похищением в полном смысле, ибо девушку, прельстив красивыми речами о Боге и любви, оригении увели из дома в свою общину вполне добровольно.
Эти странные последователи Христа упорно распространяли свою религию не только в Астурисе. Они свободно ходили с проповедями и по окрестным варварским гардам – благо, народы севера совершенно терпимы
В общем, конфликтус случился, обнажились мечи. В ходе ссоры получил ранение один из оригенистов, пожилой же варвар-арья скончался от удара гладием*(гладий – короткий римский меч) в грудь. Северяне, а их на торжище было большинство, схватились за свои скрамасаксы*(большой, до 70 см длины лезвия, нож).
И всё закончилось бы плачевно, ибо варвары уже ринулись к городским вратам, преследуя бегущих общинников, не появись на торгу старшина оригениев. Синьор их не был трусом, в этом надо отдать ему должное. Он не побоялся встать на пути у распалённой убийством своего соплеменника толпы, преградив преследователям путь.
Варвары в запале хотели его просто-напросто растоптать, однако у них ничего не получилось. Между старшиной оригениев и толпой преследователей ударила молния, моментально остудив чересчур горячие головы. Синьор оригениан, дабы исчерпать причину конфликтуса, а так же во избежание мести со стороны родственников убитого, чудесным способом оживил его – кстати, погибший являлся отцом похищенной девушки.
Правда, слышал я потом от своих родственников-варваров, что сие оживление не оказалось воскрешением в полном смысле слова. То есть, оригенианин поднял мёртвого, но не оживил его. Поднятый стал вурд-а-ликом*(готск. вурд – слово, лик – неживая плоть, труп; говорящий труп), упиром. Впоследствии он принёс немало горя своим родственникам.
Естественно, что все эти истории очень не нравилось нашему предстоятелю – он прямо с амвона назвал оригенистов порождениями дьявола. Патре пытался предпринять хоть какие-то меры против сих еретиков: каждую службу поминал их недобрым словом, неоднократно жаловался на недостойное поведение оригениан в местную курию, и даже однажды съездил в Лавриак, на аудиенцию к епископу – однако все старания его не увенчались успехом.
А следующей весной случилась беда. Белинда, единственная моя отрада, навсегда покинула этот мир!
Голос привратника задрожал – он умолк, прикрыв лицо руками. Северин, не утирая слёз, что обильно потекли из очей его, обнял старика совсем по-братски.
– Она в раю с мамой, среди ангелов. Верь мне, брат мой! Твоей Белинде там хорошо.
Привратник долго рыдал, уткнувшись в грубую ткань ветхой рясы Божьего человека. И – странное дело – многолетняя боль, терзавшая его душу изо дня в день, постепенно отходила. Отпускала, точно насытившийся зверь. Может быть, мятущаяся душа старика обретала, наконец-то, покой?
Обтерев слёзы и высморкавшись, привратник продолжил своё повествование:
– Девочка пропала сразу после полуденной службы, в один из тёплых весенних дней. Никто не видел, как она исчезла. Просто потерялась, как сквозь землю провалилась. А спустя два дня её нашли мёртвой. Случайно обнаружили рыбаки в зарослях прибрежного рауса, неподалёку от владений новых колонистов.
Тело Белинды было исколото ножом, но как-то…, странно, что ли? Множество неглубоких порезов испещряло её тело. Но они были не смертельны, эти порезы. Бедная девочка умерла от потери крови.