Повелитель первого. Долгая Ночь
Шрифт:
Порой они говорили с ним в безымянном пространстве между сном и явью.
Телепатия. Некромантия. Психометрия. Для подобных психических даров существовала тысяча названий в тысяче культур, но слова сами по себе ничего не значили. Он слышал всю музыку осознанных мыслей, пока Легион не отсек ее, оставив его в благословенной тишине.
Он больше не подслушивал чужие мысли. Не слышал заманчивые посулы убитых.
Но теперь мертвецы вновь начали нашептывать ему. Печати вокруг его разума ломались.
— Яго? Ты
— У меня есть дар. Нежеланный. Давным-давно я пытался избавиться от него.
— Яго, я спрашивала не об этом. Я знаю, что у тебя есть Дар. Иначе как мы, по-твоему, разговариваем?
Как и всегда, она оставалась спокойна и миролюбива, но от ее понимающей интонации у него по коже поползли мурашки.
— Что за ребенок имеет право говорить о подобных вещах с таким знанием?
— Я наблюдаю. Я слушаю. Неудивительно, что тебе так больно. Ты правда пытаешься прогнать Дар?
— Пытался. И на какое-то время мне удалось.
— Его нельзя прогнать. Попытки вредят мозгу, сердцу и душе.
— Я был готов рискнуть, Альтани.
— Но почему?
— Те из моих братьев, кто наделен шестым чувством, опустошены и ожесточены, они постоянно поражены меланхолией. Они не ведут Легион Повелителей Ночи. Они не в состоянии его вести — их беда делает их чересчур скорбными и ненадежными. Так что я предпочел похоронить этот дар, а не позволить ему разрастаться. Мой отец и его визири помогли изолировать его. Я надеялся, что он сгниет, не будучи используемым.
— Понимаю. А вместо этого он убивает тебя.
— Есть смерти и хуже этой.
«Уж тебе-то следовало бы знать», — подумал он, не высказав мысль вслух. Мертвые не любят, когда им напоминают, что они мертвы.
— Яго, сегодня твой голос звучит… иначе. Боль сильнее, чем прежде?
— Да, но твой голос облегчает ее. О чем ты хотела поговорить?
— У меня есть вопросы. Кто такой Принц Воронья?
Севатар сделал вдох, позволяя ее голосу омывать его разум так же, как мрак оглаживал его тело. Ее слова гасили разрушительное пламя, гулявшее по его мыслям. Ни один из мертвых голосов в его снах не делал такого. Никто другой не приносил облегчения.
— Ты вытащила это имя из моей головы, малышка?
— Нет. Ты произносил его в последний раз, когда боль была ужасна. Громко стонал. Кто такой Принц Воронья?
— Это я. Так меня называют братья.
— Что такое ворона?
— Ты задаешь страннейшие вопросы.
Севатар закрыл глаза и помассировал саднящие веки окровавленными кончиками больших пальцев.
— Ворона — это… На какой планете ты родилась?
— На
— А, одна из Землерожденных. Честь для меня. Раз ты с Терры, полагаю, тебе известно, что такое птица.
— Да. Я видела их в книжках. Ворона — это такая птица?
— С черными перьями и темными глазами. Она кормится телами мертвых и издает грубое хриплое карканье.
— Почему ты — принц птиц?
Из пересохшей глотки раздался очередной смешок. Севатар прислонил голову к силовому полю, чувствуя, как вибрация от его злого гудения расходится по затылку.
— Это титул. Общая шутка у нас с братьями. Вороны питаются трупами… а я наделал много трупов.
Какое-то время мертвая девочка молчала. Порой он ощущал ее на задворках своего сознания, даже когда она ничего не говорила. Ее присутствие напоминало блуждание невидимых прожекторов. Он знал, когда призрак незримо глядел на его ожидание.
— Ты мне лжешь?
— Нет, малышка. Это правда, но не вся правда.
Севатар облизнул растрескавшиеся губы, ощутив вкус покрывающей их крови.
— Впрочем, на данный момент этой правды достаточно.
Она вновь умолкла, но ее присутствие не пропало из его разума. Он чувствовал, что она наблюдает из сплошного мрака комнаты. Спустя несколько минут он окликнул ее по имени.
— Альтани?
— Яго, где твой родной мир?
Севатар втянул в легкие воздух, пронизанный запахом его собственного кислого пота. Чего бы он только не отдал за возможность помыться.
— Его больше нет. Мертв. Уничтожен много лет назад.
— Как он назывался?
— Нострамо. Место без закона и без солнца. Он сгорел не потому, что был виновен, а потому, что мы не смогли сохранить его невинным. Наши законы перестали работать в тот же миг, как мы отправились к звездам, и наш отец в смятенном отчаянии испепелил свидетельство своей неудачи.
— Твой отец убил весь свой мир?
— Он был не один. По нашей родине стреляли все наши корабли. Я наблюдал, как он отдал приказ на борту «Сумрака». Мы пролили на мой родной город дождь смерти. Ты когда-нибудь видела, как умирает мир, Альтани?
— Нет. Никогда.
Севатар едва дышал, забывшись в пылу воспоминаний.
— Это прекрасно. По-настоящему, действительно прекрасно. Никогда не видел ничего, что бы потрясло меня так, как ночь, когда я смотрел, как горит моя родная планета. Это воплощенное развоплощение. Разрушаешь сами нити мироздания, разнимая на части тело из камня, огня и жизни, создание которого было замыслено самой Галактикой. Видишь в трещинах ломающихся тектонических плит пылающую кровь мира…