Повелитель теней. Том 1
Шрифт:
Шаги в галерее заставили меня обернуться. В зал вошёл Бран. Он выглядел встревоженным.
— Его светлость очнулся, — сообщил он. — Но, кажется, он не может говорить.
Я вскочила, поняв, что упустила очень важную деталь — печать молчания, о которой говорил Бен.
— Вы осмотрели его тело, когда переодевали? — спросила я, идя вслед за ним по галерее. — Есть какие-нибудь знаки, пятна, печати?
— Ничего, уверяю вас! Я сам присутствовал, когда слуги раздевали и мыли его. Я ничего не заметил.
— Плохо, — пробормотала я. — Я ни черта не понимаю в магии. Одно дело артефакт, который можно убрать, и совсем другое — заклинание.
Я
Я вошла в спальню, где вокруг огромной кровати с балдахином толпились слуги и ближайшие сподвижники молодого барона. Он лежал на взбитых подушках в белой рубашке с кружевами, закрытый атласным одеялом. Выглядел он неплохо. Бледность уже покинула его лицо, он был смугл и хорош собой, но его прекрасные глаза снова были полны отчаяния, а губы плотно сомкнуты. Увидев меня на пороге, он подался вперёд. Он явно узнал меня и теперь протянул ко мне руку. Присутствующие расступились, я смогла подойти и сесть рядом. Он взял мою руку в свои ладони, они были сильными и тёплыми, силы быстро возвращались к нему, но в его глазах снова была мольба.
— Нужно заставить эту чертовку говорить! — воскликнул Алед. — Пусть скажет, что сделала с нашим хозяином.
— Она не скажет, — покачал головой Бран. — Если она скажет, это будет равносильно признанию в том, что она с помощью колдовства решила извести своего пасынка. А это — смертная казнь.
— И без её признания это всем ясно, — проворчал Гвилим.
— Она будет всё отрицать, вот увидите!
— Под пыткой она всё скажет, — мстительно заметил оруженосец.
— Ты предлагаешь пытать женщину? — нахмурился Бран. — Баронессу?
— Я предлагаю пытать ведьму, чтоб спасти нашего господина! — крикнул Алед.
— И кто ж это будет делать?
— Палач, — спокойно сказал Гвилем. — Ему платят — он делает. Я знаю, что по её приказу в отсутствие барона он пытал и мужчин, и женщин, и стариков.
— Только скажи, чтоб не торопился вырвать ей язык, — фыркнул Алед, — а то она не сможет ничего сказать.
— Постойте, — встрепенулась я. — Язык! Конечно! Печать должна быть наложена на язык! Ваша светлость, откройте рот, — я нагнулась к Айолину. — Высуньте язык.
— Вот она! — воскликнул Бран, нагнувшись к брату.
Действительно, на языке темнел круг, в котором были начерчены какие-то знаки.
— И как её убрать? — спросил Алед.
— Не думаю, что она рисовала на его языке, — пробормотала я. — Это неудобно, учитывая, что рисунок должен быть воспроизведён очень точно. Скорее, она наложила уже готовую печать. Вот только как? Постойте. Кажется, я вижу… Дайте кинжал. Очень спокойно, ваша светлость, если не дёрнитесь, я вас не порежу, — я осторожно подцепила острием узкого кинжала краешек тонкой ткани, наложенной на поверхность языка, и сняла её. — Сожгите это.
Кто-то из слуг тут же подставил мне блюдечко. Я бросила туда лоскуток с печатью. Блюдечко поставили на стол, полили маслом из лампы и подожгли. Минуту спустя там осталось только жирное чёрное пятно.
— Наконец-то, — тихо прошептал Айолин, глядя на меня. — Вы спасли меня, командор. Я знал, что только вы спасёте меня, знал это с того момента, как увидел вас входящей в зал в замке Повелителя теней. Ваше
— О чём это он? — наклонился ко мне Бран.
— Кто знает, какие видения являлись ему в его колдовском сне, — проговорила я. — Он привиделся мне, я привиделась ему. Разве это странно?
— В этой истории всё странно, — улыбнулся Бран. — Но вы, действительно, спасли его. И при этом не сказали никому ни слова правды.
— Хотя я, без сомнения, одна из самых правдивых женщин в этой Вселенной, — усмехнулась я.
Ночь закончилась, за ней пролетел первый светлый день. Селяне разошлись по домам после того, как к окну, опираясь на плечо Брана, подошёл Айолин. Убедившись, что их любимый молодой барон жив, они отправились в свои деревни, а слуги принялись наводить порядок во дворе. Замок барона Делвин-Элидира постепенно вернулся к своей обычной жизни. К вечеру этого дня Айолин, несмотря на бурные протесты слуг, встал с постели. Он вошёл в зал, где уже собрались его приближённые. Это был тот самый зал с гербом, и я снова устроилась в кресле у камина. Латы мне уже надоели, и я избавилась от них тем же способом, что и заполучила их, и теперь наслаждалась мягкостью одежды и вновь обретённой лёгкостью.
Пережитые испытания не оставили своего следа в его облике. Он появился в сиянии своего величия, как если б был королём, в камзоле из чёрной с золотом парчи, с широкой цепью на плечах и груди, которую украшал усыпанный драгоценными каменьями баронский герб. Его смуглая рука уверенно лежала на эфесе тяжёлого фамильного меча, а голову он держал так, словно на его кудрях лежал алмазный венец властелина мира. Ради такого зрелища стоило задержаться в замке подольше, тем более что меня окружили заботой и вниманием, словно и я была, по меньшей мере, владычицей соседней галактики.
Войдя, Айолин сразу отыскал меня глазами и радостно улыбнулся, а, подойдя, галантно склонился к руке и поцеловал мои пальцы.
— Я несказанно рад, что вы согласились погостить в моём доме, командор, — произнёс он со всей искренностью. — Право же, я не знаю, как вас отблагодарить за спасение моей жизни в той странной и пугающей ситуации, в которой я оказался.
— Вы можете отблагодарить меня, ваша светлость, — кивнула я и чуть отвернула рукав. — Посмотрите внимательно на мой браслет и запомните его. Если вы встретите когда-нибудь человека, на руке которого будет такой же золотистый или подобный ему серо-голубой браслет, вспомните о том, что этот человек мне дорог, и не причиняйте ему вреда.
Айолин внимательно взглянул на браслет и прищурился.
— Кто этот человек, командор?
— Он не один, барон. Люди, носящие такие браслеты, являются моими подданными и находятся у меня под защитой.
— Я думал, что Орден Пилигримов — выдумка, — заметил Бран.
— Не совсем. Скорее, это не Орден, а некое сообщество, но спаянное даже большей верностью, чем, если б его участники приносили кровавые клятвы.
— Я клянусь, что встретив кого-то с таким браслетом, я отнесусь к нему, как к своему другу, — заверил меня Айолин. Он отошёл ко второму креслу у камина и присел напротив меня. — Уже поздно, — обратился он к слугам. — У вас был нелёгкий день, а я только поднялся с постели. Идите отдыхать. Бран, я прошу тебя остаться.