Повелители Марса

Макнилл Грэм

Когда клубившиеся облака рассеялись в атмосфериках, Танна увидел широкую галерею, прорубленную сквозь толстый контрфорс, поддерживавший нижнюю часть корабля. То, что несколько секунд назад оставалось непроницаемым, теперь открылось миру, и сквозь завесу расплавленного льда Танна увидел блестящий мокрый корпус «Томиоки».

— Без сожалений, братья, — сказал Танна, когда начала опускаться штурмовая рампа. — Без пощады.

— Без страха, — дружно ответили воины.

* * *

Авреем перевернулся, пытаясь устроиться

поудобнее на импровизированной койке, не самая простая задача, когда плечо представляет собой твёрдый металлический сустав. Его вес стал несбалансированным, и пока руку не заменили на аугметику, он и представить не мог, как трудно с ней спать. Кровать была раскладушкой Хоука, которую Император-знает-где-он-нашёл, неудобной, но лучше, чем то к чему привык Авреем. Он смотрел на кессонный потолок, где оглядывались выцветшие изображения Себастьяна Тора и учеников, всегда было интересно узнать, что же именно такое важное они увидели. Окованные железом черепа в чёрных стенах, создавали впечатление присутствия в склепе или храме, что только усиливала ссутулившаяся фигура на золотом троне в соседней дормис-палате.

На Расселасе Х-42 был подавляющий агрессию механический шлем, это устройство по заверениям Тота Мю-32 помещало аркофлагелланта в напоминавшее транс состояние детского блаженства. Восхищённый видениями империоцентрического экстаза Расселас Х-42 не представлял угрозу ни одному живому существу, пока Авреем не произнесёт фразу активации, что он пообещал не делать.

Но учитывая текущее затруднительное положение, он сомневался, что сумеет сдержать обещание.

Авреема разыскивали, он стал беглецом, который оказался в ловушке на космическом корабле, откуда не было спасения.

После того, как магос Сайиксек увёл скитариев из столовой Хоук и Койн сбежали с ним в туннели, которые они знали очень хорошо и всё же не знали совсем. Позволив «Сперанце» или Омниссии вести их они, наконец, добрались до места с первым самогонным аппаратом Хоука, которое, как выяснилось, являлось палатой активации аркофлагелланта.

Даже в бездействии его зловещее присутствие было ощутимым, потенциал для ужасающего кровавого насилия, который заражал сам воздух ядовитыми эманациями. Они стёрли оставшуюся кровь эльдаров и вынесли тела, но память о почти мгновенной бойне до сих пор преследовала Авреема. Он перестал думать о дремлющем убийце и переключил внимание на другого обитателя палаты.

Исмаил де Ровен, недавно облачившийся в мантию кремово-белого цвета, сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Вернувший память сервитор прижал колени к груди и не произнёс ни слова после происшествия в столовой. Как не упрашивал Авреем объяснить, как ему удалось управлять другими сервиторами, Исмаил не отвечал или не мог ответить.

Авреем потерял счёт проведённым здесь часам, пока Тота Мю-32 и остальные изучали реакцию Механикус на новую угрозу. Оставалось только ждать их возращения, и он беспокоился всё сильнее. Он повернулся на спину и протёр глаза тыльной стороной ладони из плоти.

Убрав руку, Авреем

увидел ручеёк ноосферного кода, извивавшийся сквозь стены, он неравномерной сетью окутывал помещение, создавая впечатление клетки. Авреем заметил, что время от времени пороговый бинарный узор исчезал, как только замечал его внимание, но едва он переключался на что-то другое, как кодовый свет вспыхивал снова.

Авреем следил за ведущим краем кода, пока тот окружал помещение. Остальная часть платы была хорошо видна, но везде где появлялся код, он чувствовал его слабую исчезающую силу. Код был старым, деградировавшим и измученным. Он долго охранял зал, возможно с рождения «Сперанцы», но его сила почти иссякла.

Было что-то гипнотическое в плетущемся узоре, и Авреем чувствовал, как его затягивает цикличность композиции. Неосознанно он встал с кровати и позволил взгляду бродить по стенам. Код струился по полированным куполам железных черепов, между переплетёнными орлами и шестерёнками, следуя шестиугольным путям. Он следовал за кодом, пока тот путешествовал по стенам и Авреем вспомнил старое выражение что электричество — жизненная сила цивилизации.

Сердце забилось быстрее, а в дыхании появился привкус горелого металла.

Шаги отзывались эхом, и у Авреема возникло неприятное ощущение, что стены сдвигаются. Его медное дыхание участилось, и обе руки сжались в кулаки, когда в мыслях появился бесформенный гнев. Манящий мерцающий код исчез и Авреем моргнул, когда наваждение улетучилось, и штампованные стены поплыли назад.

Авреем тихо выдохнул от страха, когда понял, что стоит прямо перед Расселасом Х-42 и протягивает аугметическую руку к запутанным средствам управления успокаивающего шлема. Он видел, как Тота Мю-32 размещал шлем и теперь понял, что неосознанно запомнил ритуальные движения и катехизисы.

Неожиданно всё заволокло неистовым красным цветом, алый туман застил взор, словно завеса крови, злость, что он испытывал раньше, сконцентрировалась в яркий импульс чистейшего гнева. Авреем не мог вспомнить, когда в жизни испытывал такую беспричинную ярость, глубинное стремление в самих костях причинить вред другому человеку. Воспоминания о разорванных телах, вырванных внутренностях и вопящих ртах, выкрикивавших его имя, которое принадлежало не ему, заполнили череп. Первоначальный ужас Авреема отступил перед неудержимым стремлением нести смерть, осквернять нечестивую плоть, убить что-нибудь… кого-нибудь…

Дрожащими пальцами он дотронулся до бронзовых ключей сбоку от трона, и запустил команды инициализации, которые начали процесс отключения механизмов успокаивающего шлема. Медленно умиротворяющие и утешающие образы имперских святых, херувимов и золотого блаженства покинули восприятие аркофлагелланта, вводя его в ещё более сильное состояние безумного убийственного гнева.

Голова Расселаса Х-42 поднялась, пока ещё скрытая невыразительным оловянным шлемом.

Его грудь расширилась, и струи зловонного дыхания с ворчанием вырвались из-под успокаивающего шлема.