Повелительница ястреба

Брэдли Мэрион Зиммер

— Да, — согласилась Яни, — тебе ехать, конечно, нельзя. Твоя грешная голова при всех ее завихрениях куда лучше смотрится на плечах, чем на пике какого-нибудь солдата Лиондри. Что ж, ради тебя мы доставим мальчика в Тендару — я сама могу сопровождать его. Лиондри определенно не помнит меня, ведь в последний раз мы с ним виделись на детском празднике — танцевали вместе… Я тогда носила длинные локоны… — Она улыбнулась. — Сколько лет теперь Каролину? Думаю, восемь, девять…

— Двенадцать, так, кажется… — ответил Орейн. — Парень просто замечательный.

Очень жаль, что он оказался впутанным в эту историю, но без него я и мои люди отдали бы Богу душу, так что у Каролина есть причина вернуть мальчика в целости и сохранности.

— Хорошо. — Она пожала плечами. — Я отвезу его на юг, как только откроются перевалы, а пока ты можешь доставить его сюда. — Она опять рассмеялась и обняла Орейна. — Теперь, родственничек, ступай — что скажут обо мне люди, если узнают, что я принимала здесь мужчину? А для тебя будет еще хуже, если узнают, что ты любезно разговаривал с женщиной.

Орейн шумно завздыхал, начал оправдываться:

— Ну что ты, Яни?.. — Однако вскочил он резво и уже от порога, смущенно глянув в сторону Ромили, сказал: — Желаю всего хорошего, дамисела.

На этот раз она не решилась поправить его. Если он не в состоянии перешагнуть границу, тем хуже для него. Он сейчас сам на себя не был похож — весь съежился, оробел. Где же тот бравый великан, с которым они устроили драку в таверне? Напомнить, что ли? Вряд ли этот щепетильный вельможа правильно поймет намек, тем более под пристальным взглядом своей сестрицы.

Когда дверь за Орейном закрылась, Яни спросила:

— Так что же случилось? Он пытался овладеть тобой, обнаружив, что ты женщина? Вел себя недостойно? До смерти перепугал тебя?

— Все было совершенно не так, — запротестовала Ромили. Сама не зная почему, она вдруг начала защищать Орейна. — Наоборот, я думала, что он знает, что я женщина, поэтому так добр ко мне и тоже хочет меня. Я вовсе не распутная… — защищаясь, попыталась объяснить девушка. — Однажды я едва не убила мужчину, который хотел меня изнасиловать.

Ее бросило в дрожь, она зажмурилась, вспомнив Рори. Ей казалось, что она уже освободилась от тех грязных минут, зачеркнула в памяти ту страшную брачную ночь, однако ничуть не бывало — все это до сих пор было с ней, отравляло душу.

— Орейн совсем не такой. Он добрый, и я… Я хотела всего лишь утешить его, приласкать. Мне казалось, ему этого так не хватает! К тому же он мне по сердцу…

Яни опять засмеялась, и Ромили подумала: что же здесь смешного? Однако возразить не посмела. Женщина ласково заглянула ей в глаза.

— Я так понимаю, ты еще девственница?

— И не стыжусь этого! — вспыхнула Ромили.

— Какая ты колючая! Ладно, сможешь жить по нашим правилам?

— Решу, когда вы сообщите мне, что это за устав.

— Ну, прежде всего все мы сестры, вне зависимости от происхождения. Сможешь ли ты быть нам сестрой? Ты должна напрочь забыть о сословных предрассудках — никаких «моя леди», «дамисела» здесь быть не может. Никого не волнует, где ты родилась — в благородном доме или в

бедной хижине. Ты должна выполнять любую работу и не требовать к себе особого отношения. Если ты только полюбишь мужчину, то видеться с ним дозволяется тайно и — главное — соблюдать приличия, чтобы никто не посмел бросить нам обвинения в распутстве. Предупреждаю, мы не грязные девки, которые крутятся возле военных лагерей… Большинство из нас дают клятву в походе соблюдать полное целомудрие, хотя в этом отношении мы никого не принуждаем.

Все это звучало словно в сказке — именно эти условия были ей больше всего по душе. Никакого насилия, не давши слово — держись, а давши — крепись.

— Ты смогла бы дать такую клятву? — спросила Яндрия.

— Охотно.

— Кроме того, ты должна дать обет, что твой меч в любую минуту готов защитить каждую из наших сестер. В мирное ли время, на войне ли. Ты обязана будешь покарать любого мужчину, кто покусился бы на честь твоей сестры.

— Клянусь! — неожиданно для самой себя торжественно ответила Ромили и, тут же смутившись, добавила: — Но мне не верится, что даже с мечом в руке я смогу кого-то наказать. Я в этом ничего не понимаю.

Теперь Яни рассмеялась от души и обняла девушку.

— Этому мы тебя научим. Дело нехитрое… Ступай отнеси вещи. Этот дурень Орейн хотя бы догадался покормить тебя или он так спешил от тебя избавиться, прогнать за пределы лагеря, что совсем забыл, что женщины тоже изредка хотят есть?

Ромили хотела возразить, ей неприятно было слышать, как хозяйка подшучивает над братом, но в ее словах не содержалось ни намека на злопыхательство. Тем более что так оно и было. Она тоже рассмеялась…

— Я так сильно проголодалась… — призналась она.

Яндрия взяла один из ее узлов.

— Ой, у меня же конь в гостинице остался! — воскликнула Ромили.

Яни кивнула.

— Я пошлю кого-нибудь из сестер за ним, а пока пойдем на кухню. Завтрак давно закончился, но хлеб и мед мы там отыщем. Потом мы проколем тебе уши, чтобы ты вдела в мочки особые серьги, так, чтобы любая женщина могла сразу догадаться, что ты одна из нас. Вечером ты примешь присягу. Сначала только на год, — предупредила Яни. — Затем, если тебе у нас понравится, — на три. Когда проживешь среди нас четыре года, сможешь решить: останешься ли ты навсегда или захочешь устроить жизнь по-другому — завести семью, вернуться в родной дом.

— Никогда! — воскликнула Ромили.

— Ладно, до этого далеко — оперившегося ястреба мы пускаем в полет. А пока ты можешь пользоваться мечом одной из сестер. Если ты, как утверждал Орейн, искусна в обращении с ястребами и конями, мы будем рады тебе еще больше. Наша старая конюшая Мхари этой зимой умерла от горловой лихорадки, а женщины, которые ей помогали, отправились с войском на юг. Среди оставшихся в обители нет никого, кто мог бы прилично скакать на лошади, так и вылетают из седла. Ты не смогла бы их обучить? У нас есть четыре жеребенка, их уже надо объезжать, и большой табун пасется в Тендаре.