Повенчанный честью (Записки и размышления о генерале А.М. Каледине)
Шрифт:
Командный состав боится новой техники и вооружения, плохо осваивает тактику ведения современного боя, не готовится к тому, что будущие войны будут маневренными, с привлечением больших масс войск, насыщенных автоматическим оружием, артиллерией.
Обо всём этом ты говорил совершенно правильно. И я пожелаю тебе, мой юный друг, не останавливаться в своих познаниях, готовить себя к предстоящим испытаниям с юных лет. В военном деле нельзя останавливаться, совершенствование познаний законов вооружённой
Но я хочу пожелать тебе и ещё одного – твёрдой воли, настойчивости в достижении поставленной цели.
У нас в России пока достигнешь её – лоб расшибёшь о косность и чванство чиновников. Поэтому – не страшись. Ничего не страшись. Правда – она одна. Верно служи Государю, береги солдат – и я верю, что военное счастье не минёт тебя.
Ревностная служба всегда будет замечена. И всегда пробьёт себе дорогу.
Удачи тебе, старший урядник. Хотел бы дожить до той поры, когда полки будешь водить в защиту Отечества.
Каледин встал из-за стола, вытянулся в струнку.
Великий князь подошёл к нему, уважительно похлопал по плечу:
– Ступай, голубчик. И отцу, отцу – кланяйся…
Расспросам начальства не было конца. Все, наперебой, выспрашивали у Каледина, что Его Высочество говорил, были ли у него какие-нибудь нарекания на порядок в училище, каково его мнение о конференции.
Алексею казалось, что он меньше устал от напряжения во время беседы с Великим князем, нежели от расспросов своего начальства.
Хотя он понимал, что так поступил бы и он сам. Не каждый день ведь в училище бывает столь великий начальник, да ещё и из царствующей семьи.
Поэтому он терпеливо удовлетворял интерес как своих товарищей по эскадрону, так и офицеров.
Но уже к вечеру, слава Богу, он сидел в вагоне поезда и всё перебирал в своей памяти случившееся.
На его погонах уже сверкала золотом широкая полоса знака внеочередного чина, и ехавшие с ним в одном вагоне молодые барышни – нет, нет, да и бросали торопливые взгляды на смуглолицего красавца-юнкера и томно, излишне громко, вздыхали.
А пожилой вахмистр, на груди гимнастёрки которого теснились два Георгиевских креста и четыре медали, даже крякнул от удовольствия, когда молодой юнкер предложил ему свою помощь и помог уложить многочисленные баулы и чемоданы на грузовую полку.
– Спасибо, сынок. Вижу, хорошо тебя воспитали. Это очень похвально.
Куда путь держишь? И чей будешь?
Алексей учтиво ответил, что едет во внеочередной отпуск, объявленный самим Великим князем Николаем Александровичем, на Дон, к отцу, полковнику Каледину.
Вахмистр даже вскинулся. Суетливо захлопал себя по коленям:
– Значит, Максиму Григорьевичу сынком будете?
– Да, – удивлённо ответил Алексей, – это мой батюшка.
– Вот, сподобил Господь, –
И подвёл итог, решительно и с чувством:
– Ноне нет таких командиров, нет, сынок, как твой батюшка.
Всю дорогу они проговорили с вахмистром, который щедро угощал домашней снедью молодого юнкера.
Алексей не жеманился, отведал и пирогов, и гуся, и яблок, только вот от самогона отказался, за что и заслужил похвалу вахмистра.
– Молодец, сынок, и не надо. Рано ещё. Я тоже молодым и в рот не брал. Да и с батюшкой твоим не забалуешь. Правильный был человек.
А вот я за его здоровье – выпью ещё чарочку.
И, уже будучи навеселе – всё выспрашивал и выспрашивал у Алексея обо всех деталях встречи с Великим князем.
Восхищённо разглядывал богатую шашку, которую Алексей вёз отцу в подарок от Николая Александровича.
– Да, высокая честь. Максим Григорьевич будет рад. А как же – уважение, оно, брат, важнее любой награды даже. И память, опять же. Вишь, помнит отца-то твоего великий князь. Пустого бы человека не помнил. А отец – заслужил такую честь. За труд свой великий заслужил. За радение к людям и любовь к ним великую.
Ты, сынок, и от меня поклон передай Его высокоблагородию. Скажи, Полуэктов, вахмистр, кланяется. И табачку, вот этого, передай. Лучшего нигде не сыщешь. На всём Дону. Мне его отец, древний уже, за девяносто лет, самолично изготовил. Тут и донник, и чабрец, всё в меру, подмешан. Духовитый, аж дышать легче, как закуришь.
Передай, сынок, прошу.
– Непременно, непременно передам, господин вахмистр.
– Сидором Кузьмичём меня кличут, сынок.
– Спасибо, Сидор Кузьмич. Отец будет очень рад подарку и памяти старинного сослуживца.
В Ростове-на-Дону он сердечно простился со старым вахмистром, который ехал с Первопрестольной, где гостил у однополчанина, дальше, на родную Кубань.
И вахмистр, стоя на площадке вагона, всё крестил его вослед и просил у Господа о защите сына своего командира.
На привокзальной площади, знать, поспела телеграмма Алексея, которую он отправил из Москвы, его ожидала лёгкая пролётка, со старым кучером, который, сколько себя и помнил Алексей, служил у его отца.
– Дедуня Степан, здравствуйте. Вот он и я, – и кинулся обнимать старого казака, у которого при этом слёзы умиления и счастья покатились из старческих глаз горошинами по щекам.