Поверь мне

Власова Мария Игоревна

— Дед все моё детство пытался сделать с меня свою замену, настоящего альфу, как ты. Он и девушку ту нашел, что бы как он выразился: «был хороший помёт». Представляешь, он с самого детства не давал мне и шанса на выбор собственного пути, все решил за меня. — Я молчал, мне было знакомо это чувство, когда собственная жизнь тебе не принадлежит. Когда отец был жив, он заранее рушил где я буду учиться, в какой колледж поступлю и кем стану в жизни. Так что я его как никто другой понимал.

— Вот только я сулил разочарованием ему с самого рождения, перейдя в шестнадцать лет, я стал

бетой, а не альфой как он мечтал. — Он улыбнулся, — Такой скандал был, ты даже не представляешь. Да еще с той девчонкой не хорошо получилось…

— С какой?

— С той, что должна была стать моей. Дед все мечтал побыстрее нас как он выразился «сдружить», даже в ее школу и класс меня перевел, чтобы «сдружились». Она младше меня на два года, ты представляешь, как было мне остаться без всех друзей, из-за какой-то соплячки? Сам понимаешь, она мне как поперек горла встала, да я ее просто ненавидел! — Он скривился, как будто вспоминая что-то неприятное.

— А она то, как на тебя отреагировала? Или у вас это нормально, заранее решать кто с кем будет? — Не то что мне было интересно, но все же хоть какое-то развлечение.

— Обычно все решает альфа. — Он странно улыбнулся, наверное, не замечая с какой нежностью говорит о ней. — Хочешь узнать самое странное?

— У меня есть выбор? — Не удерживаюсь от подколки.

— Она в меня влюбилась. Повсюду за мной ходила и чуть ли не в рот все время смотрела. — Он довольно улыбнулся, и смущенно провел пятерней по отросшим кудряшкам.

— Да это она явно от отсутствия альтернативы… — Давлю ухмылку, смотря как кудрявый хмурится от моих слов, и слегка перестает так сильно гордится.

— Думаешь? — И главное серьёзно так спрашивает, как будто раньше об этом и не думал. Он хоть замечает, как сильно его это волнует? Давлю улыбку, боюсь если заржу он снова обидеться.

— Да нет, она не такая… — Кудрявый махает головой, улыбаясь как влюбленный идиот.

— Так чего у вас не срослось, если ты в нее тоже втюрился? — Невольно ухмыляюсь, смотря как он краснеет, как помидор.

— Что значит втюрился?! Да я бы никогда! Ты бы ее вообще видел, она же… — Он пробормотал это с такой скоростью, что я еле разобрал слова, а потом вздохнул. — Такая слабая.

Кудрявый замолчал, скривившись от чего-то. Странный он парень, очень странный. Трудно представить, что в его голове творится.

— В смысле слабая? Все девчонки слабые, особенно по сравнению с нами. — Пожимаю плечами смотря в дырку люка.

— Да не в том плане. Она просто… — он замолчал как будто выбирая подходящее слово, — плакса.

— Плакса? — Не удержался от смешка. — А ты не преувеличиваешь?

— Это я еще приуменьшаю, ее в классе все время донимали одноклассники и она почти все время ревела. — Кудрявый пренебрежительно скривился, как будто это смертельный грех для девочки — плакать.

— Так чего ты ее не защитил от одноклассников, раз дед хотел, чтобы вы были вместе? Может и реветь все время твоя девчонка перестала. — На мгновение представив себя в такой ситуации, я подумал, что сделал бы именно так. Но намного позже, когда и правда оказался в подобной ситуации, я поступил точно так же,

как и кудрявый.

— Зачем? Что бы меня начали задирать, как и ее? Что бы остальные догадались о нашем не официальном статусе и не давали жизни дразнилками? Да к тому же я не собирался с ней быть в любом случае, просто потому что так захотел дед. Так зачем ее мучить, давать ложную надежду таким поступком? Как по мне, лучше было просто не вмешиваться. — Кудрявый лег на пол и подсунул руки под голову, смотря на вечернее небо в люке.

— И что было дальше? Твой дед пошел тебе на уступки?

— Нет. Она ушла учиться в училище после девятого класса, мы больше не виделись. Только недавно дед рассказал мне, что она не перешла. — Он закрыл глаза рукой, наверняка что бы я не увидел его выражения лица.

— Умерла? — Все же решил что нужно уточнить этот вопрос.

— Я тоже подумал, что умерла, дед не вдавался в детали. — Он убрал руку с лица, на котором осталось очень злое выражение лица. — Пока в тот день когда мы с тобой познакомились, в свой выпускной, не увидел ее с другим.

Он дернул руками, как будто пытаясь разорвать путы.

— Помню, ты тогда что-то такое говорил, даже стенку пробил. Братан, ты в курсе что твоё поведение и чувства называют ревностью? — Толкаю его в плечо, а то уж сильно он разошелся.

— Ревностью? Да нет, какая к чёрту ревность?! Просто бесит что она была фактически моей, а потом вдруг вижу, как какой-то урод своими мерзкими ручонками… — Дальше он прорычал что-то неразборчивое и попытался разорвать кандалы еще несколько раз.

— Брат, это точно ревность, так что прекращай себе руки выкручивать. — Тормошу этого идиота, что бы он наконец остыл.

— Надо было его убить. — Говорит кудрявый через какое-то время полностью серьёзно.

— Раньше надо было думать, а теперь то что? Пускай живет твоя девка с тем парнем. — Смотрю на его хмурое выражение лица, про себя решая, что влюбленность — это явно не для меня.

— А ты то сам хоть раз любил кого-то? — Спрашивает кудрявый, слегка обидевшись на меня.

— Нет, и смотря на тебя не хочу. — Смеюсь с него.

— Сколько раз тебе повторять?! Не влюблен я в нее!

— Ага…ага… — Продолжаю его подкаливать слегка, посмеиваясь над ним.

— Какой же ты мудак! — Шипит он, понимая, что в обратном уже меня не переубедить.

— Хён. — Позвал Ен, и мы с обидчивым сразу забыли о разговоре.

— Что такое, мелкий? — Спросил на русском кудрявый, пока я спрашивал на корейском языке. — Что он говорит?

— Ен говорит, что сегодня ровно год, как он здесь. Ровно год как охотники убили его родителей и держат его в этой яме. Они ждут пока он перейдет, чтобы продать его на чёрном ринке. — Мои губы пересохли, мальчик говорил все это безучастно, как будто его это не касалось, при этом худые руки дрожали. — Они жили в Южной Корее, родители были рыбаками. Однажды он убежал в лес, посмотреть, как они в охотятся на медведей, тогда их увидели охотники. Отец убил нескольких, защищая раненую мать, за что их расстреляли на глазах у него. Ена продали этим охотникам, как товар, вместе со шкурами и клыками его отца и матери.