Поверь в любовь
Шрифт:
Взгляды их встретились. Джеймс почему-то вдруг вспомнил, как впервые увидел ее: Элизабет тогда сидела так же, как сейчас, – неподвижно, безжизненно. Она мало изменилась за это время, разве что худенькое личико немного округлилось. И все-таки перед ним была та же самая Элизабет – тихая, серьезная... его Элизабет!
А она, заметив печаль, до краев наполнившую глаза мужа, поняла, что это – начало конца для них обоих. Впрочем, Элизабет уже успела понять, что все в жизни имеет свой конец.
– Как ты добралась домой? – спросил
– Меня привез Вирджил Киркленд, – ответила она, невольно сжавшись от боли, звучавшей в его голосе. Жаль его: она-то все в конце концов переживет, а что будет с ним?
– Вирджил... Ну что ж, ладно. – Я сварю кофе. – Элизабет двинулась к плите.
Джеймс неловко откашлялся.
– Прости, Бет... Прости, что бросил тебя одну. Она поставила кофейник на огонь.
– Ничего страшного, Джеймс.
– Я очень виноват перед тобой... и не только поэтому, – продолжил он. – Я нарушил свою клятву, ту самую, что дал тебе, когда мы венчались. Элизабет... – вдруг с болью выкрикнул он, – я был с другой!
Упав, с грохотом покатилась по полу крышка кофейника, но Джеймс так и не поднял глаз. Он и без того знал, что ранил Элизабет в самое сердце.
– Прости, Бет. Даже если не сможешь простить, знай: я глубоко раскаиваюсь. И клянусь, это никогда не повторится. Мне хотелось бы, чтобы ты поверила – это чистая правда, Бет.
Она долго молчала. Но наконец, прикрыв глаза, Джеймс услышал ее хриплый голос:
– Я готова простить тебя за то, что ты нарушил клятву, данную мне. Та же, что ты принес перед алтарем... это твое и Божье дело. Проси прощения у него.
– Хорошо, – едва слышно пробормотал он. – Спасибо, Элизабет.
Загремел кофейник.
– Эта та самая женщина, что была в дилижансе? – тотчас спросила она.
– Да. Это была Маргарет Вудсен. Элизабет опешила:
– Маргарет Вудсен?! Та самая?.. – Да.
– Она жива! – беззвучно ахнула Элизабет.
– Да. – И пока Элизабет варила кофе, Джеймс в двух словах пересказал ей историю Мэгги. К тому времени как его рассказ подошел к концу, они вновь сидели друг против друга.
Повисло тягостное молчание, и вдруг Элизабет в панике поняла, что Джеймс ждет ответа. Мысли вихрем закружились у нее в голове. Это конец, вяло подумала она. Вскоре Джеймс уйдет из ее жизни и она вновь останется одна. Одна в целом мире.
Но разве одиночество может сравниться с жизнью, в которой никогда не будет Джеймса?! При одной этой мысли ее бросило в дрожь.
Но он ждал, и Элизабет решилась:
– Я очень рада за тебя, Джеймс. Должно быть, ты счастлив, верно?
Он был настолько поражен, что машинально кивнул. Воцарившееся было молчание снова прервала Элизабет:
– И что теперь? Чего ты хочешь?
– Что?.. – поразился Джеймс. – Теперь слово за тобой! Она растерянно заморгала:
– А я-то тут при чем?
– Что ты хочешь этим сказать, ради всего святого?! Ведь ты моя жена!
Элизабет могла только
– Только пока не было мисс Вудсен, – заметила она. – Будь она жива, ты никогда бы не женился на мне.
– Но я ведь не знал этого, правда?
– Да. – Она встала. – Ты проголодался?
– Не надо, – сердито буркнул он. – Перестань, Бет. Потом можешь делать все, что хочешь, а сейчас нам нужно поговорить. Мне нужно, понимаешь?
Она не колеблясь встретила его взгляд.
– Нет. По-моему, тебе нужно принять решение, Джеймс.
– Мне нужно, чтобы ты хоть что-то чувствовала, черт возьми! – взорвался он, преградив ей дорогу, когда она двинулась к двери. – После всех этих лет, после смерти Джонни... Неужели все это для тебя ничего не значит?! Неужто и я для тебя ничто, пустое место?! Ну, пусть ты не любишь меня, но хоть что-то ты должна чувствовать!
– А какое это имеет значение? – печально спросила она.
– Ты – моя! – яростно взревел он. – Моя жена! Если бы другой мужчина попробовал отобрать тебя у меня, я бы убил его собственными руками! Будь ты сейчас на моем месте, я бы знал, что делать!
– Но почему, Джеймс? – Потому что ты моя! – закричал он.
– А этот стол, – она указала на него, – он ведь тоже твой! И стул. И чашки. Из-за них ты бы тоже убил?
– Чушь! Конечно же, нет!
– А почему? – равнодушно поинтересовалась она. – Какая разница? Чем я отличаюсь от них? Ты ведь не любишь меня, верно? Так, как твой отец любил твою мать. Так что я здесь тоже вроде мебели... как стул, как стол. Вот и все, никакой разницы!
Джеймс уже открыл было рот, чтобы возразить, но вдруг почему-то смешался и опустил глаза.
Взглянув на него, Элизабет вздохнула.
– Я приготовлю завтрак.
Вскоре они пришли к молчаливому соглашению. Каждый вечер, приняв ванну и переодевшись, Джеймс брал шляпу и уезжал из Лос-Роблес. Порой он возвращался домой в темноте, но иногда – уже под утро, как раз к завтраку, который Элизабет по привычке готовила для него. Побрившись и переодевшись, он уезжал на работу, а вечером все повторялось снова.
Все ночи он проводил с Мэгги в ее доме на Вудсен-Хиллз. Они не занимались любовью – просто шутили, смеялись, вспоминали прошлое, а порой опять, как в юности, сломя голову носились верхом. Каждый вечер в элегантной, обставленной еще ее отцом столовой их ждал изысканный ужин. Молчаливые слуги, казалось, с радостью встретили свою молодую хозяйку.
Сидя рядышком, Мэгги с Джеймсом неторопливо ели, наслаждаясь разговором, а свет свечей, которые хозяйка всегда предпочитала лампам, мягко падал на их лица. И много пили – перед обедом шерри, за обедом вино, а потом бренди. За годы жизни с Элизабет Джеймс почти отвык пить, и теперь большей частью вечер заканчивался тем, что, опьянев, он засыпал на диване в гостиной Мэгги.